Кейт Аткинсон - Поворот к лучшему

В риелторском вагончике сидела Мэгги Лауден, визит Глории ее встревожил.

— Миссис Хэттер? Чем могу помочь?

Без коктейльного платья она смотрелась совсем по-другому, старомоднее и определенно не так нарядно.

— Да я просто гуляю, — с напускной беспечностью ответила Глория. — Люблю быть в курсе.

Но прогулка уже была испорчена. Глория собиралась представиться любовницей богача, который хочет подарить ей дом. Теперь-то она поняла иронию ситуации.

Ночью Глория тайком, словно террорист, — вернулась обратно и поставила на каждый порог горшок с комнатным растением. Сад не заменит, но уже кое-что.

Иногда она спрашивала себя, не занялся ли Грэм строительством семейных коттеджей, потому что собственная семья его не устраивала. Они как-то ходили на постановку «Строителя Сольнеса» [67] Пьеса норвежского драматурга Генрика Ибсена (1828–1906). в Лицейском театре — «Жилье от Хэттера» выступало одним из спонсоров, — и Глория не могла не провести аналогий. Она подумала, не свалится ли и Грэм когда-нибудь с башни, хотя бы и метафорической. И он свалился. То-то и оно.

Кофеварка зашипела, заплевалась и, как водится, достигла яростного оргазма. Глория налила себе кофе и устроилась с ним на диване в персиковой гостиной. На завтрак — остатки шоколадного печенья. Когда здесь был Грэм, они всегда ели за столом на кухне. Он предпочитал горячий завтрак — омлет, арбротскую копченую пикшу, бекон, сосиски, иногда даже почки. За едой они слушали по радио «Доброе утро, Шотландия» — бесконечную пустую болтовню о политике и катастрофах, которую Грэм считал очень важной и нужной, но которая никак не влияла на их жизнь. Наблюдать за парочкой лазоревок, клюющих арахис из кормушки, было бы куда полезнее, чем за тарелкой овсянки проклинать шотландский парламент.

Она переключила радио на Терри Вогана. [68] Сэр Майкл Теренс Воган (р. 1938) — британский теле- и радиоведущий, работал преимущественно на Би-би-си. Воган ей нравился. Зазвонил телефон. Он не переставал верещать с пяти утра, когда Глория только проснулась. Она уже позвонила в больницу и убедилась, что состояние Грэма не изменилось, а со всеми этими людьми, жаждущими узнать, почему Грэм исчез с лица земли посреди рабочего дня и не берет трубку, ей категорически не хотелось разговаривать. Она предоставила им общаться с автоответчиком, это проще, чем врать.

Пока Глория стояла в коридоре, слушая очередное сообщение («Грэм, где тебя черти носят? Я думал, мы сегодня играем в гольф»), в почтовый ящик протиснулись утренние газеты.

Что за человеком надо быть, чтобы откусить голову котенку? Что за человеком надо быть, чтобы зайти в сад за домом совершенно незнакомых людей, взять трехнедельного котенка и откусить ему голову? И не отправиться за это под суд! Глория с отвращением бросила газету на пол.

Какое наказание подошло бы тому (мужчине, естественно), кто откусывает головы трехнедельным котятам? Конечно же, смерть, но ведь не быстрая же и безболезненная? Такого подарка он не заслужил. Глория считала, что наказание должно быть под стать преступлению, око за око, зуб за зуб. Голова за голову. И как же откусить человеку голову? Если не удастся поручить это дело акуле или крокодилу, придется довольствоваться обычным отсечением.

В газете писали, что человек, откусивший голову котенку, находился в состоянии наркотического опьянения. Но это же его не оправдывает! За свою недолгую бытность студенткой Глория однажды выкурила косячок (больше из вежливости, чем из интереса) и в свое время употребила достаточно алкоголя, но она была твердо уверена, что, сколько бы запрещенных веществ ни приняла, ей никогда не захотелось бы откусить голову невинному домашнему питомцу. Корзинка с котятами — Глория представила пушистые комочки с бантиками на шейках, таких раньше изображали на коробках с конфетами. Крошечные, беспомощные. Невинные. Интересно, делают ли еще такие конфеты? Она купила на «Ибэе» чудесную картину — два котенка, корзина, клубки шерсти, бантики — все как положено, — но пока не придумала, куда ее повесить. И конечно же, Грэм обозвал ее «приторной», он больше разбирался в загнанных оленях.

Тот тип ни с того ни с сего завалился без приглашения на барбекю, «семейное барбекю», взял из корзины котенка и откусил ему голову, словно это был леденец на палочке. Неужели съел? Или просто откусил и выплюнул?

Того, кто откусил голову котенку, можно было бы посадить в клетку с тиграми и сказать: «Давай, вперед, откуси-ка вот им головы». Но сажать тигров в клетку — неправильно. У Блейка вроде было про тигров… Или про малиновок? [69] Отсылка к строкам из «Изречений невинности» Уильяма Блейка (1757–1827): «Если птицу в клетку прячут, / Небеса над нею плачут». Пер. В. Топорова.