Наталья Солнцева - Золотой гребень для русалки

— Ноет.

— Принести обезболивающее?

— У Ильи только аспирин, — раздраженно отмахнулся он.

— Я найду. Бэла, кажется, принимает анальгетики. Сходить?

— Потом… Как там дела? Как все? — в его глазах появился интерес. — Что-нибудь прояснилось? Я имею в виду…

— Убийство?

— Да. Кошмар какой-то… Мне Борецкий когда рассказал, я просто ужаснулся. Бедная девочка! Что за изуверство? Раздеть, привязать к дереву…

В его голосе не слышалось боли. Видимо, он не сомневался, что погибла не настоящая Лея.

— Ты видел ее?

— Мертвую? Нет… Илья обещал, как только освободится, поможет мне добраться до флигеля. Он сам не свой, боится, как бы еще кого-то не убили. Насколько я понял… преступник среди нас?

Астра кивнула.

— Ты находился ближе всех к той ели, где нашли труп. Ничего не слышал? Не заметил чего-нибудь подозрительного?

Он привстал, поднял повыше подушку.

— Ничего… От боли в голове помутилось, наверное, сознание потерял. Какие-то звуки доносились, ветер выл…

Над кроватью висела картина с изображением летней прогулки в саду — молодой человек в шляпе с перьями вел под руку даму в светлом платье. Чем-то он неуловимо напоминал Борецкого.

— Скажи, Егор, зачем ты ночью вышел из комнаты? — со вздохом спросила Астра.

— Я уже говорил — беспокойство мешало мне уснуть и…

— Только беспокойство? Никакой другой причины не было?

Вишняков поморщился и отвел глаза.

— Хорошо, раз ты настаиваешь… Да, я не мог отделаться от мысли, что Лея — это не Лея. И решил положить конец своим мучениям. Заглянуть в комнату девушек, если у них не заперто, и убедиться, что Калганов жулик, мошенник. Прислал дублершу вместо настоящей солистки! Пусть бы Илья поднял скандал… — Он запнулся и сглотнул. — Прости. Нелегко признаваться в собственной слабости. На самом деле мне было плевать на Калганова! Я хотел увидеть лицо Леи без грима, чего бы мне это не стоило. Сейчас же, немедленно. Безумие? Не стану отрицать. Страсть лишает мужчину разума. Именно с этой целью я вышел в коридор, но, к моему счастью, внизу раздался шум… и я избежал позора быть застигнутым за неблаговидным занятием. Я отправился на первый этаж… Остальное тебе известно.

— Значит, ты не заглядывал в другие комнаты?

— За кого ты меня принимаешь? За маньяка? Меня интересовала Лея и никто больше. Сейчас, когда она… когда ее… убили, я почти не сомневаюсь, что Калганов всех обманул. Мне жаль погибшую девушку, но не так, как если бы умерла Лея. Я бы почувствовал… Иногда мне кажется, нас с ней связывает нечто такое, что не поддается объяснению…

— Поэтому ты убил подставную солистку? Отомстил за надувательство? За обманутые надежды?

Лицо Вишнякова побагровело, глаза налились кровью.

— Ты в своем уме? Я не терплю обмана, но в данном случае девушка не виновата. Даже если и так, это не повод для убийства. Я что, ненормальный?

— Может, ты ревновал ее к Борецкому?

— Поначалу, да. Но я не отношусь к мужчинам, которые убивают из ревности. А после того как я засомневался, та ли это Лея, ревность улетучилась. Мне не нужна была другая девушка…

По мере того как он говорил, его лицо приобрело прежнее выражение легкого недовольства.

— Ладно, не злись, — улыбнулась Астра. — Тебе Борецкий рассказывал про «русалкин колодец»?

— Да, он всем хвастался.

— А про идола тебе известно?

— Конечно. Илья мне все уши прожужжал. И про колодец, и про золотого всадника, который ему приснился. Еще он говорил, будто на территории парка в давние времена стоял дремучий лес, в котором волхвы то ли тайное капище устроили, то ли могила там какая-то есть… Он мечтал идола золотого откопать! Борецкий — импульсивный, эмоциональный человек. Он быстро увлекается и так же быстро остывает. Полагаю, он «зимние русалии» устроил со смыслом. Хотел заставить идола откликнуться! Ради этого и костер затеял, и жертвы огню принес — хоть и соломенные. Дай ему волю, он бы живьем кого-нибудь в пламя бросил.

Все-таки Вишняков ревновал. Чуть-чуть, самую капельку.

— Он ничего тебе не говорил про убитую девушку? Что заметил подмену, например?

Участницы группы об этом молчали, они безуспешно пытались связаться с Калгановым, сообщить о смерти Киры и получить от него «добро» на разглашение тайны. Один Вишняков заподозрил неладное, но тоже держал язык за зубами.

— Ничего. Я все-таки хочу взглянуть на… тело. Исключить остатки сомнений.

— Тебя только это волнует?

— Сейчас да.