Тесс Герритсен - Умереть снова

Джейн встала:

– Подумай о том, что я тебе сказала, ладно? Чтобы притереться к новому медэксперту, мне понадобится черт знает сколько сил и времени. Так что я рассчитываю, что ты останешься. – Она прикоснулась к руке Мауры и тихо добавила: – Я прошу тебя остаться. – Затем в типичной своей манере Джейн Риццоли резко развернулась и направилась к двери. – До завтра.

– Вскрытие утром, – напомнила Маура, провожая гостью к двери.

– Пожалуй, я не приду. Насмотрелась на личинок, спасибо.

– Там возможны неожиданности. Ты же не хочешь их пропустить?

– Единственной неожиданностью будет, если явится Фрост, – сказала Джейн, выходя за дверь.

Маура заперла дверь и вернулась в кухню, где уже остыл ее обед. Она поставила кастрюльку обратно в духовку. Кот снова запрыгнул на стол и распростерся на клавиатуре ноутбука, словно говоря: «Хватит сегодня работать». Маура схватила его и вновь опустила на пол. Кто-то должен командовать в этом доме. И уж конечно не кот. Она вывела компьютер из спящего состояния, и на нем снова появилось изображение, которое она рассматривала перед приходом Джейн. Фотография внутренностей, складчатая поверхность, контрасты которой подчеркивались тенями, образующимися в наклонном свете. Маура уже собиралась закрыть ноутбук, но тут ее взгляд задержался на печени. Она нахмурилась, увеличила изображение, уставилась на кривые и бороздки поверхности. Это была не игра света. И не искажение, вызванное опухлостью вследствие воздействия бактерий.

«У печени шесть долей».

Она потянулась к телефону.

Ботсвана

– Где он? – кричит Сильвия. – Где остальная его часть?

Они с Вивиан стоят под деревьями на расстоянии нескольких десятков ярдов. И смотрят на что-то на земле, скрытое от меня высокой травой. Я переступаю через проволоку, которой обнесен по периметру лагерь и на которой все еще висят колокольчики – те самые, что не зазвякали предупредительно в ночи. Не колокольчики подняли тревогу, а Сильвия, ее крики заставили всех нас выскочить из палаток в разной степени одетости. Мистер Мацунга все еще застегивает молнию на ширинке, вылезая через клапан палатки. Эллиот даже не потрудился надеть брюки, он выскочил в холодный рассвет в одних трусах-боксерах и сандалиях. Я успеваю схватить рубашку Ричарда и натянуть на ночнушку, после чего выхожу в траву в незашнурованных ботинках, и попавший в один из них камушек впивается мне в стопу. Я вижу окровавленный кусок одежды защитного цвета – он, словно змея, обвился вокруг куста. Еще несколько шагов – и я вижу новые оторванные куски одежды, комок чего-то похожего на черную шерсть. Еще пара шагов, и я наконец вижу, на что смотрят девушки. Теперь я понимаю, почему визжит Сильвия.

Вивиан отворачивается, и ее рвет в кусты.

Я оцепенела и не могу пошевелиться. Сильвия хнычет и учащенно дышит рядом со мной, а я разглядываю кости, разбросанные по примятой траве, и чувствую необычную отстраненность, словно нахожусь не в своем, а в чьем-то чужом теле. Может быть, теле какого-то ученого. Анатома, который смотрит на кости и чувствует потребность собрать их в одно целое и заявить: «Это правая малоберцовая кость, а это локтевая кость, а это кусок пятого пальца с правой ноги. Да, определенно с правой». Хотя, по правде говоря, я ничего не могу идентифицировать из того, что вижу, потому что осталось так мало и все оно разломано. Я могу быть уверена лишь в одном: тут есть ребро, потому что оно похоже на ребрышко в соусе, которое я ела. Только передо мной не свиное ребрышко – это обгрызенная и поколотая кость человека, и она принадлежала кому-то из моих знакомых, тех, с кем я говорила менее девяти часов назад.

– Господи боже, – стонет Эллиот. – Что случилось? Что за фигня такая?

Раздается трубный глас Джонни:

– Назад! Все назад!

Я поворачиваюсь и вижу, как Джонни протискивается в наш кружок. Теперь мы все здесь – Вивиан и Сильвия, Эллиот и Ричард, супруги Мацунага. Отсутствует только один, да и то не совсем, потому что вот его ребро, вот клок волос Кларенса. В воздухе запах смерти, запах страха и свежей плоти, запах Африки.

Джонни присаживается над костями и несколько мгновений молчит. Молчат все. Даже птицы умолкли, напуганные человеческим волнением, и я слышу лишь шелест травы на ветру и слабое журчание реки.

– Никто из вас не видел чего-нибудь прошлой ночью? Или не слышал? – спрашивает Джонни.

Он поднимает голову, и я отмечаю, что рубашка на нем не застегнута, лицо небрито. Он встретился со мной взглядом. В ответ я могу только отрицательно покачать головой.