Фридрих Незнанский - Дурная слава

— Как кто?

— Ну так в психушках полных идиотов зовут. Тихие, как растения. И ничего не соображают. Вот и он таким же стал. Причем буквально за каких-то три-четыре дня. Я и не думала, что горе может так изменить человека, правда!

— Вот вы, Екатерина Семеновна, говорите, что Бобровникова после смерти жены перевели на другое отделение. На какое и почему?

— На отделение геронтологии, там у нас старики лежат. Хотя и не только старики, бывают и молодые. Заведующая отделением — Елена Вячеславовна Никитенко, она как раз занимается проблемами старости. Она и Бобровникова вела.

— И что же она, не замечала, что состояние больного так резко ухудшается?

— Как — не замечала?! Она же его каждый день осматривала:

— Но может, какие-то препараты меняли, вы же ему лекарства давали?

— Препараты никакие не меняли. Так, витамины… Единственное, что ему делали, облучали чем-то.

— Облучали? — мирно спросил Безухов. — Кварцем, что ли? Типа солярия?

— Нет, — снисходительно улыбнулась Катя. — Какие-то особые лучи, типа УВЧ, что ли. Я даже не знаю, откуда они на него шли. Только мне всегда было велено: входишь в палату — выключай кнопку, выходишь — включай. Никитенко сказала, что это лечение сном. Что, мол, у старика такой стресс, что ему нужно больше спать. Заспать горе, как в народе говорят. А что? Может быть… Сон — лучшее лекарство. Только на Бобровникова лучи эти не действовали: спал он мало. Лежит в постели и в окно смотрит.

— Вы сказали, прибор включался кнопкой? А что за кнопка?

— Ну вроде электрического выключателя. Она за дверью палаты, снаружи.

— А вы не говорили врачу, что это облучение не помогает? Что больной не спит.

— Сказала один раз. Она на меня так зыркнула, что я заткнулась. Там медсестра — это не человек. Я вообще на этом отделении случайно оказалась: у Никитенко постоянная медсестра в больницу попала с аппендицитом, я ее заменяла. Она на меня и так волком смотрела. И потом, она жена Стрельцова, а я ноль без палочки, что я могу ей говорить? Только спрашивать: чего изволите?

— А кто такой Стрельцов? — улыбнулся Безухов.

— Генеральный директор клиники. До него другой мужик был, очень дельный. Но он в январе уволился, после истории с бандитами. Ну вы ведь эту историю знаете?

Безухов кивнул.

— И Стрельцов занял его место.

— Понятно. То есть там семейный бизнес, так сказать…

— Ну да. Стрельцов — гендиректор, жена его — завотделением. А сестра жены — завлабораторией. Но они это не афишируют. Я про то, что Баркова и Никитенко сестры, узнала, когда меня увольняли. Кадровичка проболталась.

— Как же это она?

— Ну сказала что-то вроде того, что меня за компанию с Ковригиной. Дескать, Наталия не глянулась Барковой, а я — ее сестре. Только я думаю, там все по-другому.

— А как?

— У них там кланы какие-то были. Один клан — это бывший генеральный директор, потом врач, с которым я туда пришла, ну несколько новых докторов, которые с генеральным пришли. А другой клан — это Стрельцов, его жена, сестра жены и другая группа врачей, те, что там раньше работали.

— И что же, воевали эти кланы?

— Ну воевали не воевали, а только на сегодня там осталась именно группа Стрельцова. Вернее, Барковой.

— Это кто?

— Заведующая лабораторией, сестра его жены. Она его в ежовых рукавицах держит.

— А вы-то, Катюша, откуда знаете?

— А медсестры все знают. Все слышат, все видят. Врачи нас в упор не видят, это как господа своих слуг не замечают. А мы все замечаем. И делимся друг с дружкой.

— Понятно. А в какой палате лежал Бобровников перед смертью?

— В тридцать третьей. На третьем этаже.

— Спасибо, Екатерина Семеновна. Должен предупредить вас, что существует тайна следствия. И за ее разглашение предусмотрена уголовная ответственность, я понятно выразился? — совершенно другим, строгим, официальным тоном произнес Безухов.

— Да, я понимаю, — пролепетала мигом испугавшаяся Игнатьева.

— Это я к тому, что никто из ваших подруг, друзей, родных, вообще никто, не должен знать ни слова из того, о чем мы с вами здесь говорили. Ни одного слова. Я ясно выразил свою мысль?

— Да, — совсем уж испугалась Катя.

— А теперь распишитесь, пожалуйста, на каждом листке протокола. А вот здесь напишите, что с ваших слов записано верно. Ну вот и все. До свидания, — строго посмотрел на нее Безухов.

— До свидания, — ответила Игнатьева, вышла и тихо притворила за собой дверь.

В коридоре было пусто, Наталии нигде не было видно. Катя в нерешительности потопталась на месте. Хотелось обсудить с приятельницей ход событий… Но тут дверь кабинета, следующего за тем, где исчезла Ковригина, открылась. Двое бугаев в форме почти вынесли оттуда бесчувственное тело грузного, лысоватого мужчины средних лет. Лицо мужчины было абсолютно белым, взгляд на мгновение сфокусировался на Кате и уплыл куда-то дальше. Со стороны входа по коридору топали санитары с носилками. Рядом семенила врач «скорой помощи».