Лена Ливнева - Три орешка для вдовушки

– Звонок в дверь. Я спросила, кто там. Мне сказали, что полиция. Я открыла дверь и получила по голове, вроде бы дубинкой.

– Знаю я, как ты распахиваешь дверь, – проворчала Полина, – сначала открываешь, а потом спрашиваешь. Голова болит? – осведомилась она уже елейным голоском.

– Что за глупый вопрос, милейшая? – ласково пожурил подругу доктор. – Конечно, болит, и еще пару дней поболит. Судя по всему, тут легкое сотрясение мозга.

– Обоснуйте, доктор, почему легкое, а не средней тяжести? – пришла в себя Полина.

– Сразу, как только я приступил к осмотру пострадавшей, – терпеливо начал объяснять «Чехов», – обратил внимание, что цвет лица у нее нормальный, дыхание ровное, зрачки реагируют на свет, а когда она открыла глаза, то быстро сфокусировала взгляд на моем лице. Голубушка, вас тошнит? – обратился он ко мне.

– Да, вроде, нет, только спать хочется.

– Во—от! – радостно заключил доктор, – это не средняя и, тем более, не тяжелая степень.

– А что же тогда она была без сознания, когда я пришла, и потом еще минут пятнадцать, пока не появились вы и не сделали ей укол? – повысила голос Полина.

– А вы во сне находитесь в полном сознании? – захихикал «Чехов».

– То есть?

– Она спала! – торжествующе припечатал врач.

– Да—да, спала, – пролепетала никем не замеченная доселе медсестра, стоявшая позади дивана.

– Спала! – Полина уперла руки в бока. – Открыла бандитам дверь, получила по кумполу и легла на диван поспать?

– Вот именно, легла на диван, – еще больше развеселился доктор. – Я не первый год работаю в «скорой», всего навидался и могу сделать вывод, что ее слегка оглушили прямо с порога, чтобы она не смогла разглядеть нападавшего, и тут же усыпили. Если учесть, что следов уколов я на теле не обнаружил, значит, преступник усыпил ее хлороформом, уложил на диван и спокойно занялся своим делом, – «Чехов» сделал рукой жест, приглашающий обратить внимание на окружающий мир.

Я последовала его приглашению и чуть опять не уснула. В гостиной все было перевернуто, вещи разбросаны, здесь, явно, что—то искали, причем в большой спешке. Я уже набрала воздуха в грудь, чтобы произнести что—нибудь бесполезное, типа: «Это еще что такое?», когда от входной двери раздались голоса, топот и в гостиную бодрым шагом вошли трое мужчин, один в возрасте и двое помоложе.

– Капитан Ефремов, – высокий молодой блондин в черных ботинках махнул перед носом доктора красной ксивой, – потерпевшую вижу, доктора опознаю. А вы кто? – обратился он к Полине.

– Это я вызвала вас, капитан Хренов! – Полина явно приготовилась к словесному бою, что для нее является делом привычным. Она никогда не отказывает себе в удовольствии пикироваться с кем бы то ни было.

– Моя фамилия Ефремов, а не Хренов, – устало отказался от войны полицейский в штатском, – и я спросил, кто вы, а не что вы сделали.

– Её лучшая подруга, – кивнула в мою сторону недооцененная героиня. – Полина Полева.

– А худшая где? – чуть не зевая, стал озираться по сторонам капитан.

Пока я соображала, о чем это он, Полина все—таки объявила начало военных дествий:

– Ты что, Архилох местный, что ли? – она сделала шаг в сторону Ефремова.

Тот чуть не подпрыгнул от неожиданной атаки:

– Кто лох? Это вы мне?!

– Тебе! – Полина сделал еще один шаг в сторону капитана, и тот машинально отступил.

– Как вы смеете меня оскорблять? Я при исполнении! – теперь Ефремов сделал шаг в сторону Полины, но она не двинулась с места, а лишь снова подбоченилась.

– Кто тебя оскор… собирался …блять? Архилох – древнегреческий сатирический поэт. Знать надо, если умничать на людях собрался! Чего ты тут вместо того, чтобы по горячим следам грабителей искать, шутить вздумал? Подругу ему худшую подавай! Сейчас я самой худшей буду! – Полина пошла на капитана, но тот вдруг весь подобрался, вытянулся и, не сделав ни шагу назад, выкрикнул:

– А почему на ты обращаешься? Мы с тобой на брудершафт не пили!

– Ща валерьянку пить будешь, если не начнешь работать!

– Да ты кто такая, чтобы на меня варежку разевать?

– Мать твоя!

Ефремов как—то нервно и коротко вздохнул, словно захлебнулся.

– И хто? – икнул он.

– Мать твоя. Крестная. Не узнал, что ли, Ефремка? – Полина захохотала и грохнулась в кресло.

Капитан остолбенел и даже забыл моргать. «Байрейтская тишина» повисла, как в конце первой части фортепианного концерта, когда филармонические завсегдатаи еще не начали хлопать, находясь в культурном обомлении, а новички не захлопали, ориентируясь на завсегдатаев.