version="1.0" encoding="utf-8"?> Три орешка для Ксюши
– Ого, – равнодушно говорит Рита и протягивает мне пачку.
Я киваю, достаю сигарету, и мы закуриваем.
– Втроем? – без малейшего интереса переспрашивает она и недоверчиво прищуривается.
Знай я Риту похуже, уже бы плюнула ей в глаза.
Эй, подруга, да какого я перед тобой распинаюсь, завопила бы я и бросила – пусть не в глаза, пусть на тротуар – едва закуренную сигарету. Такую и бычком-то не назовешь, а плевок, кстати, до глаз все равно не долетит, так и вижу, как слюни – боже, и этой гадостью наполнен мой рот, – растекаются по толстым стеклам Ритиных очков.
Ну и фантазия у тебя, подруга, мысленно говорю я себе, с трудом сдерживая приступ тошноты.
Убейте, не припомню, чтобы я хоть раз вышла из себя. Так чтобы на полном серьезе – с истерикой, битой посудой и эквилибристикой на подоконнике распахнутого настежь окна. Может, поэтому и не уверена, что вдобавок к плевку залепила бы Рите оплеуху, или, на худой конец, вцепилась в волосы. А еще, совершенно не представляю, чем бы ответила Рита, хотя нельзя не признать, что если дело ограничится взаимным оплевыванием, преимущество будет на ее стороне: у меня прекрасное зрение, и глаза не защищены даже контактными линзами, не то что огромными очками, делающими Риту похожей на поющую черепаху из старого мультфильма.
Но вместо того, чтобы курить, психовать и плеваться, я курю и кайфую, в очередной раз убеждаясь, что у Риты все не как у всех, причем не только на личном фронте. У любой нормальной собеседницы от моего рассказа отвисла бы челюсть, выпучились глаза, а волосы, может и не такие роскошные как у меня, чуть приподнялись бы. Нормальная реакция человека в состоянии крайнего удивления, разве не так?
Только вот у Риты все по-другому. Ее прищуренный взгляд – замешанный на бессердечности скептицизм, а циничным голосом, больше похожим на запись автоответчика, разве что объявлять воздушную тревогу: граждане, без паники, организованно спускайтесь в бомбоубежище, через считанные минуты ваш дом превратится в развалины.
К счастью, с Ритой мы знакомы не первый день. Поэтому для меня не секрет, что чем больше холодного металла в ее голосе и чем тусклее взгляд натужно прищуренных глаз, тем сильнее пожар внутри, прямо скажем, уродливого Ритиного тела. Я не верю в переселение душ – в традиционном, конечно, понимании, – но путешествие душ во времени кажется мне вполне реалистичным. Во всяком случае, костры в Рите полыхают на зависть средневековой инквизиции. Вот и сейчас из под обращенной ко мне маски спокойствия и незаинтересованности вот-вот повалит дым. Прямо из ноздрей Риты, а то, глядишь, и из ушей.
Риту просто распирает от любопытства.
Поэтому я курю и кайфую – знаю, что повторяюсь, так ведь я не против двойной дозы удовольствия, да и к сигаретам, если честно, не равнодушна.
А еще – продолжаю рассказывать историю, под конец которой Риту, наверное, разорвет на куски, теперь уж точно от зависти.
– Втроем, – пыхнув в сторону, подтверждаю я. – Это если меня не считать.
Пепельный сталактит обвалился, наконец, с Ритиной сигареты – единственный выдавший ее любопытство просчет. В совершенстве овладев наигрыванием равнодушия, она забыла о простой вещи: пепел время от времени нужно стряхивать.
Вот кобылка, как же она изнывает, весело думаю я, а ведь для ее полыхающего любопытства у меня еще найдется угля. Рите остается мириться с тем, что если у женщины нет собственного пожарника – мужика с мощным и безотказным огнетушителем, всегда найдется стерва вроде меня, готовая в любой момент плеснуть новую порцию бензина в ее вырабатывающую зависть топку.
– Ну и как с тремя? – спрашивает Рита с такой интонацией, что это даже вопросом не назовешь. Ее бы за кадр, озвучивать прощальное письмо самоубийцы, получится так же уныло и безнадежно: никого не виню, ничего не хочу, простите и прощайте.
Океюшки, подруга, сейчас ты у меня кончишь, мысленно резвлюсь я и добиваю несчастную.
– Господи, Рита, чего только не было в общаге! И вшестером, и двенадцать парней с тремя девчонками. Студентками были, дурами наивными. – я снова затягиваюсь и словно вижу себя глазами Риты: выглядящей на удивление юно шлюшкой. – Ну а тогда, да. На одном сверху, а двое во рту. И знаешь в чем фишка? Сперма отдает едой. Серьезно. Вот что ели недавно, тем и пахнет, даже привкус какой-то есть. А эти двое… Как же их звали-то? Павлик, тот что на курс старше, а второй… Второго забыла. В общем, они пива нажрались и кислятины какой-то, то ли капусты, то ли помидор соленых. Фу, гадость какая! Мне и сейчас противно вспоминать.
Читать дальше