Игорь Заседа - Без названия

- Серж, - сказал я. - Мне нужна твоя помощь.

- Какие могут быть вопросы, я готов.

- Мне нужно, чтобы ты встретился с Доном Маккинли.

- Это кто еще?

- Тренер Джона. Со мной он разговаривать не станет как пить дать. Он прошлый раз смотрел на меня волком. Спроси, выспроси у него: что делал Джон в тот день, какое у него было настроение, почему, наконец, он оказался так поздно вне олимпийской деревни - ведь утром следующего дня он должен был стартовать. Запомни каждый жест, выражение лица Маккинли. Это очень важно. Он просто обязан что-то знать!

- Встречаемся здесь вечером?

- О'кей! Около полуночи. Думаю, что к тому времени я передам репортаж и буду свободен.

Я допил кофе, попрощался с Казанкини и направился в пресс-центр, чтобы заняться олимпийской информацией и определить план работы на день, а заодно перекинуться парой слов с коллегами - смотришь, и выплывет что-нибудь достойное внимания.

Но события минувшей ночи не шли из головы.

Улучив момент, я разыскал в бассейне Генри Лоусона, приятеля Крэнстона. Он вышел из раздевалки не сразу, и мне пришлось дважды объясняться с полицейским, дежурившим у входа, но даже моя журналистская "ладанка" не произвела на него должного впечатления. У меня закралось подозрение, что эти несколько десятков тысяч полицейских в форме и в штатском, крепконогие парашютисты в гольфах, переодетые агенты местной службы безопасности и приглашенные из США сотрудники ФБР, которые должны обеспечить безопасность и спокойствие Игр, получили строжайшие указания... не доверять никаким документам.

Лоусон появился именно тогда, когда полицейский в третий раз решительно двинулся ко мне. Левый рукав спортивной куртки Лоусона перехватывала черная повязка. Генри, как и Крэнстон, учился в университете Санта-Клары, жил с ним по соседству в общежитии и, кажется, был единственным, с кем Джон дружил в команде пловцов.

- Добрый день, мистер Романько, - поздоровался Лоусон. - Вы, верно, хотели бы что-то узнать о Джоне? Право, не уверен, смогу ли быть вам полезен.

Я увлек Лоусона по коридору подальше от бдительного ока полиции. По бесконечным переходам под трибунами олимпийского стадиона мы выбрались на площадь. Она, как обычно, кишела народом, ветер надувал разноцветные "паруса" огромных шатров, натянутых над временными кафе, почтовой и справочной службами. Мы прошли мимо "человека-оркестра", не задерживались возле "ангела" с двухметровыми крыльями, оклеенными серебристой фольгой. В дальнем конце парка выбрали свободное местечко на лужайке и сели, подставляя лицо горячему июльскому солнцу.

- Вы встречались с Джоном в тот день? - спросил я.

- Конечно. Мы вместе плавали. Но Джон закончил раньше, кажется, почувствовал легкое недомогание. Такое бывает, когда ты в хорошей форме. Потом обедали вместе в олимпийской деревне. Больше мы не виделись. А потом - эта чудовищная новость...

- Вы тоже тренируетесь у Маккинли?

- Нет, - жестко, почти с ненавистью отрезал Лоусон.

- Но он - лучший тренер не только в вашем университете... - сказал я, хотя и видел, как неприятен Лоусону разговор о Маккинли. - Почему же вы?..

- Почему же я тренируюсь не у него? Вы об этом хотите спросить меня, не правда ли? - Лоусон хмуро посмотрел на меня. - Отвечу: я ненавижу Маккинли за то, что спортсмен для него - лишь подопытный кролик.

- Если хочешь достичь большего... - начал было я, но Лоусон резко оборвал меня.

- Мне неприятен этот разговор, мистер Романько. Я согласился с вами встретиться только потому, что Джонни высоко ценил вас. И еще потому, что знаю - вы сами в прошлом пловец, надеялся, что мы найдем общий язык. Извините, но больше ничего нового я сообщить не могу. - Он поднялся.

- Подождите, Генри. Не сердитесь на меня. Я хочу в этой истории разобраться. Джонни кое-чем поделился со мной, но, боюсь, не всем, что мог бы рассказать о Маккинли.

Лоусон заинтересованно посмотрел на меня.

- Словом, я сомневаюсь, что Джонни попал в автомобильную катастрофу...

- Вы тоже? - вырвалось у Лоусона, но он тут же овладел собой. Почему же?

- Это - долгая история. Я пока лишь собираю факты. Скажите, Генри: Крэнстон, как всегда, был спокоен в этот день?

- Нет. Он показался мне рассеянным, отвечал невпопад. Явно был чем-то озабочен. Я не придал атому значения - все мы перед стартом чуть-чуть не в себе. Но мне бросилось в глаза другое - нервничал и Маккинли. Я застал его в раздевалке, когда он курил. Это невероятно! Маккинли, который печется о своем здоровье, словно английская королева, и вдруг - закурил!