Виктория Платова - Анук, mon amour...

– Вот как? Это наверняка была идея Ги…

– Это была моя идея. Для таких идей Ги недостаточно эксцентричен.

– Ясно… Вы виделись с Ги в период между четырнадцатым и двадцать третьим мая прошлого года?

– Как я могу помнить? Столько времени прошло…

– Но события в морге вы описали достаточно подробно… А между маем и июлем не такая уж большая разница.

– Эти события касались моего проекта. А все, что касается моих проектов, я помню в деталях. Человеческая память избирательна, Бланшар. Память художника – тем более. Я не помню, что ел вчера на обед, но могу с точностью сказать, в чем была Хлоя Кассини на открытии моей первой персональной выставки десять лет назад. Вы, конечно, понятия не имеете об этом романтическом вампире – Хлое Кассини… Об этом вурдалаке с лицом прихожанки Эфиопской баптистской церкви. Когда-то она была супермоделью, потом вышла замуж за полудурка-регбиста Мориса Дюссолье…

– Того самого, который отсидел за непредумышленное убийство своей первой жены?

– Хлоя была третьей, но и ей он умудрился пересчитать все зубы.

– И в чем же она была на открытии вашей первой персональной выставки десять лет назад?

– Платьишко-футляр с говенными психоделическими узорами в стиле Пуччи, тогда было модно бегство в шестидесятые… такой, знаете ли, копеечный эскапизм…

– Лихо. А в ваше отсутствие Ги не наведывался к Руфусу тем июлем?

– Руфус обязательно бы мне сказал. Я сам пропадал там целыми сутками. Нет, тот его визит был единственным.

– Он был на вашей выставке?

– Вы имеете в виду «Завтраки с Руфусом»?

– Да.

– Лично я там его не заметил. Да и сами работы провисели в этом рассаднике лицемерия чуть больше тридцати шести часов.

– Значит, он не видел всей коллекции?

– Почему же… Он был здесь, когда я готовил коллекцию. Здесь, в студии. За день до того, как она должна была официально открыться. Я как раз упаковывал листы. Все пятнадцать. Пятнадцать мертвых в ролях пятнадцати великих.

– И тоже мертвых.

– Большей частью.

– Были и символы.

– Вы о Марианне?

– И о ней в частности.

– Далась вам эта Марианна… Что-что, а уж символы мертвы изначально.

– Что сказал Ги о коллекции?

– Ничего. Он просто смотрел на нее.

– Так, как смотрят в окно?

– Да.

– И не единого комментария?

– Это был понедельник, Бланшар. Первый понедельник месяца. Мы пили вино и молчали. Это был понедельник. К сожалению.

– Почему – к сожалению?

– Мне было интересно, что скажет Ги. Мне было особенно интересно, что скажет Ги…

– Почему?

– Долго объяснять.

– Но вы могли поговорить о работах потом… Вы же встречались и на нейтральной территории… В офисе «Савати Мустаки»…

– Мы не встречались. Или почти не встречались. Ги как раз был занят этой своей парфюмерной затеей. Он как-то вообще исчез с горизонта.

– Он перестал приходить к вам в студию по понедельникам?

– Нет. Приходить он не перестал.

– Но и ритуала никто из вас не нарушил?

– Опять в точку, Бланшар. Вы опять попали в точку. Ритуалы нужны людям, чтобы почувствовать собственную значительность.

– Мертвая вещь – ритуал.

– Мертвее только символы.

– А вам не показалось странным, что ничем не примечательный манекенщик Ги Кутарба вдруг так резко переквалифицировался в парфюмеры?

– У меня своих странностей полно, так что к странностям других людей я отношусь с пониманием.

– И все-таки…

– Я никогда над этим голову не ломал. Но если бы меня спросили…

– Вот я и спрашиваю.

– …если бы меня спросили, я бы сказал, что без мадам Сават тут не обошлось. Это ведь Мари-Кристин привела под уздцы того девятнадцатилетнего мальчишку… Как же его… Маджонг. Нуда, Маджонг.

– Странное имя.

– Не имя – кличка. Есть еще другие: Четыре Бамбука, Фацай, Северный Ветер… И еще с десяток наберется.

– Не слишком ли много кличек для девятнадцатилетнего сопляка?

– Не слишком. Вы просто никогда не играли в настольные восточные игры, Бланшар.

– А вы?

– Я тоже.

– Расскажите-ка мне об этом парне.

Недоучившийся химик с тинейджерской страстью к онанизму, злобный хорек – глаза вовнутрь… Ходили слухи, что в свободное от лекций время он занимался экспериментами по синтезу наркотиков… Не напрягайтесь, Бланшар, эти слухи он сам же и распускал. Так что когда Ги пришел к Мари-Кристин с безумной идеей по созданию собственной парфюмерной линии – тут-то Маджонг и сгодился.

– Где же она его отыскала?