Марина Павлова - Атмосфера

Какая-то она трехярусная – размышлял мэр. С двойным подтекстом. Ну, предположим, я искал бы своего друга, ну там девушку, тетю. Я прибыл бы в какой-то город, зашел в администрацию и так бы прямо и заявил. Ищу друга, девушку, тетю. Фамилия такая–то, приметы такие-то. У вас она не проживает?

А тут тумана полная поляна. И в то же время какая-то болотная откровенность. Странный он какой-то этот Валентинович. Сперва приехал бы, осмотрелся, а вопросы… обычно их задают в самом крайнем случае. А то насторожил меня, с толку сбил, заранее – надо, не надо помощи попросил. Разве так дела ведутся? Или я чего-нибудь недопонимаю?

Мэр покачался немного в уже и так сильно раскаченном кресле и вспомнил недавнее время, когда мечтал, что бы в их захолустный (чего уж там сам с собой лукавить) городишко приехали новые интересные люди. Внесли бы так сказать свежую струю в однообразное прозябание, рассказали бы как в других городах люди живут. Живые приезжие – это ж тебе не телевизор. Первоисточник, носители информации. Да и опытом, может, каким поделились бы…

На людей не угодишь – критикуя себя в массе – любя, размышлял мэр. Вот те пожалуйста, прибыли сразу две интересные личности. И в этой связи наш город, похоже, стоит на пороге каких-то… приключений. И приключения эти, опасаюсь я, веселыми не окажутся… Ну и на кой тебе была нужна эта струя? Жили себе спокойно…

Могу я что-нибудь в этой связи со своей стороны предпринять – спросил сам у себя мэр и сам себе ответил – не могу, а обязан. Он потянул к себе телефонную трубку и сказал в нее – Надежда, майора Ефимова ко мне.

У Коптева был чуткий мэр, но даже его чуткость была не настолько глубока, что бы измерить все грядущие события.

* * *

Ее звали Полина. И в этом году ей исполнялось двадцать четыре. Довольно высокая, худышкой не назовешь, но вся какая-то удивительно ладная. И главное в ней не милая, но у общем-то не особенно выдающаяся внешность, а невероятное обаяние и не менее невероятная особенность с первого же взгляда вызывать уважение, симпатию и все другие подобные чувства. Все, кто Полину знал или хотя бы раз с ней разговаривал первой фразой описали бы ее так – абсолютно уравновешена. В наш психованный век даже в провинции редко встретишь настолько спокойную несовременную красоту. Все в ней – темно-русые густые волосы – обычно коса, сильное тело, чистая матовая кожа и умные серые глаза говорили о здоровье человеческого комплекта – тела и души. Никакой суеты, никаких скороговорок, никакой грубости. Уважение к себе и окружающим. Такт.

Эти ее качества анализу поддавались, а вот разобраться в причине необыкновенного обаяния не представлялось возможным, хотя охотники – местные аналитики время от временя находились.

Полина им помогала – старалась серьезно отвечать на вопросы хмурящего лоб исследователя, но что можно ответить, когда у тебя настойчиво интересуются – Поленька, да что в тебе такого особенного?

Так или иначе, но люди отогревались душой рядом с Полиной. Находясь с ней, человек успокаивался, отпускал от себя свои и чужие обиды. Ему больше вообще не хотелось ни с кем выяснять отношение, жаловаться, кричать. Многие чувствовали себя отдохнувшими после общения с ней, у некоторых даже головная боль проходила и отпускали хронические болезни. И у всех без исключения поднималось настроение. А Поля никаких пасов над гостями не производила, занималась своими обычными делами, перекидываясь с посетителем малозначащими словами.

Людям, хорошо знающим Полю, даже в голове бы не пришло рассматривать девушку с позиции красоты. Ей почему-то никто и никогда не говорил – ах, Полечка до чего же ты хороша. Или – до чего же у тебя красивые глаза, волосы, уши.

Если бы какого-нибудь горожанина Коптева попросили настоятельно ответить на вопрос – красива ли Поля? Он скорее всего затруднился бы с ответом. Или сказал бы – а при тут красота? А чужак, увидевший ее мельком и на приличном расстоянии в свое первое впечатление возможно добавил бы– симпатичная девушка, только какая-то медлительная, заторможенная, что ли.

Полина росла в обычной семье. Отец рабочий последнего не обанкротившегося в городе дымящего скобяного заводика, мать – портниха, долгое время работающая надомницей. Отец трудяга, в меру пьющий, мать сноровистая, умеющая ладить с людьми. В общем, приличная семья, но ничего выдающегося. Еще у Поли имелся младший брат – Феденька с характером и атрибутами пятнадцатилетнего сорви головы. Только у одного него поворачивался язык называть сестру Полькой. Федор сестру очень любил, но из какого мальчишеского упрямства свои чувства прятал и старательно не замечал ее многочисленных достоинств. Он прекрасно ориентировался в своей подростковой жизни. Умело маневрировал на уроках, за словом в карман не лез, а если по его мальчишескому соображению требовалось кому-то дать в лоб, никогда не дрефил. Полина, как человек, наделенной такого уровня добротой и обаянием как-то не вписывалась в его жизненную мальчишескую философию и поэтому действовала на него несколько деморализующе. Феденька сестрой дорожил, он просто не знал, как с ней обращаться. Хрустальная ваза в руках подростка – вещь хрупкая, да он и сам это прекрасно понимал.