Валентин Иванов - Желтый металл. Девять этюдов

Филат Захарович Густинов объелся фруктами в первый же день, а уж на что был здоров. «Мой желудок гвозди варит», — говорил старик с гордостью.

Антонине Филатовне Окуневой не везло с родственничками. Через несколько дней после посещения брата Василия, от которого тогда так решительно и безболезненно ее избавил деверь Гавриил Окунев, нежданно-негаданно свалился отец в компании с приисковыми знакомыми: Петром Грозовым и его женой Дусей. В двух комнатах, которые занимала Антонина Окунева с дочерью, стало сразу и тесно и шумно.

— Дочка, встречай гостей! — еще с улицы кричал Филат Густинов. — На курорт приехали, на курорт курортничать!

Этих не выставишь, как Василия. Пришлось устраивать постели, хлопотать с угощеньем. А пока, бросив вещи, гости тут же, на минутку, пошли выкупаться в море с дороги.

Пошли на минутку, вернулись часа через три. Густинов и Грозов оказались вполпьяна, Дуська тоже развеселая. Не от моря — они «хватили» на обратном пути с пляжа и еле нашли дорогу к дому. И с собой принесли водку.

Пили, закусывали фруктами, шумели, пели песни, в саду рвали недозрелые груши, сломали молодое персиковое деревце, напачкали — словом, сразу же натворили немало безобразия.

На следующее утро Филат Захарович страдал от желудка и от похмелья. Немного ожив после обеда, старик потребовал от дочери освободить занятую жильцами-курортниками половину дома:

— А то нам здесь тесно!

— Это, папенька, никак невозможная вещь, — уверяла Антонина. — Нельзя, так у нас не полагается. Я с них деньги получила за месяц вперед, полностью, у них расписка есть, они прописались.

— Ты им деньги верни. Подумаешь, какие птицы! Ты что, для отца не можешь?!

— Да они ж не согласятся! У меня комнаты хорошие, сейчас в городе все занято. Куда они пойдут?

— Тонька, нишкни! Подыщи им другую квартиру, жив-ва!

Чтобы избавиться от ругани, Антонина обещала поискать. Побегав по городу, ничего подходящего не нашла. Она не лгала отцу: сезон был в разгаре, и подыскать приличное помещение было нелегко.

Вернувшись усталая, размокшая от жары, Антонина в ответ на сообщение о неудаче получила скверную ругань. Она просила отца немного потерпеть, но старик отправился сам договариваться с жильцами. Продолжающиеся нелады с желудком портили ему настроение.

— Обожрался, старый чорт, дорвался до сладенького на даровщинку, — жаловалась Антонина Дусе Грозовой. — Ведь я же ему говорила: «Папенька, вы бы не сразу, да воды столько не пейте». Разве ж он понимает! Батюшки, а это еще что такое?

Со стороны жильцов доносились голоса на повышенных нотах.

— О, господи! — И Антонина побежала на шум.

Переговоры Филата Густинова с жильцами добром не кончились. Антонина с удовольствием видела, как старший жилец, москвич, средних лет инженер, с помощью рослого сына-студента буквально за шиворот стащил со ступенек веранды упирающегося здоровенного старика, повернул его и поддал в спину.

Петр Грозов, избрав благую часть, молча присутствовал при ссоре Густинова с жильцами. Улучив минуту, Грозов подхватил друга и утащил его в комнаты Антонины.

— Безобразие, Антонина Филатовна! — выговаривал Окуневой жилец. — Это какой-то дикарь, хулиган. Он позволил себе площадную ругань. Что это за люди? Я пошлю сына за милицией, потребую составления протокола, потребую наказания. За хулиганство есть статья!

Развязка с участием милиции, протоколы, разбирательство не устраивали Антонину Окуневу. Она была вынуждена униженно, — иначе она не умела, — просить прощения за отца. Стремясь умилостивить постояльцев, Антонина не щадила своего родителя:

— Грубый человек, рабочий, не понимает, что говорит, неграмотный, такая у него сибирская привычка, выпил, ударило в голову, вы уж нас христа ради простите…

Добившись пощады, Антонина вернулась к себе. Чтобы успокоить Густинова, Петр Грозов с помощью жены силой накачивал Филата водкой — по-приисковому. Густинов, оседая на стуле, бурчал заплетающимся языком:

— Интеллигенция, грамотные. Сволочи еврейские!.. Душить их! Вороньи носы, нас заклевали, образованные! Ух, я их всех сейчас! — и вскидывался учинить смертную расправу.

Но сейчас с ним самим можно было справиться без особого труда.