Валентин Иванов - Желтый металл. Девять этюдов

Как видно, недаром Брындык и «там» побывал и всего навидался. Его речь дышала чрезвычайной убедительностью. Леон не смутился: угроза милицией его не испугала. Фигура старика сразу выросла в глазах Томбадзе, и он преисполнился доверия. Делового доверия, конечно. Не зря, не зря он сунулся к Брындыку, — он нашел настоящее «место».

У Томбадзе хватило выдержки и ловкости, чтобы, не проговариваясь, убедить Брындыка в краткости и безопасности пути, которым прибыло на Кавказ сибирское золото. Но и Брындык настоял на своем и заставил Леона принести сразу больше килограмма. Заплатил Арехта Григорьевич хорошо: по двадцать два рубля за грамм.

После первой встречи Леон побывал у Брындыка считанных пять раз. Разговаривали по-дружески, не «на ножах», как во время первой встречи. Брындык откровенничал даже, с расчетом и для себя безопасно, так как он не называл ни имен, ни городов. По его словам, у него был «один человек» поблизости и кто-то в Средней Азии. Эти люди могли купить любое количество золота, а также и драгоценные камни, то-есть бриллианты чистой воды и весом не менее одного карата.

По весу карат равен двум десятым грамма. В кольце, в браслете, в ожерелье крошечный камень выглядит довольно внушительно.

Леон Томбадзе, как ювелир, толк в камнях понимал, хотя ему почти не случалось держать в руках хорошие бриллианты. Имел он дело обычно со всякой мелочью, главным же образом с разнообразными сплавами и стеклышками, которые, по его мнению, были ничуть не хуже настоящих камней по красоте.

Томбадзе знал, что в старину высоко ценились изумруды, сапфиры, рубины. Беспорочный цветной камень мог стоить дороже бриллианта. Но рубины потеряли цену после того, как научились изготовлять искусственно эти красные камни, мода на сапфиры и изумруды прошла. А вот каратные бриллианты остались мировой валютой, их ценность точно соизмеряется с ценностью золота. Реальная ценность, которую ищут, чтобы припрятать. Словом, где-то и кто-то готовится к смутным годам…

Леон Томбадзе умел поговорить о политике «по душам», то-есть с многозначительными подмигиваниями и недомолвками: дескать, мы с вами умные люди и друг друга понимаем.

Конечно же, никакой программы у Томбадзе не было. Не имея никакой склонности к отвлеченному мышлению, он, сам того себе не формулируя, органически не принимал социализм.

Хорошая, чистенькая бабенка, сочный шашлык из молодого барашка, плов, шурпа, острое, как бич, харчо, ароматные фрукты, настоящее виноградное вино — их так много, хороших вин! — веселые приятели, мягкая постель, кино, легкая музыка и поменьше труда, и все это немедленно, тут же, хоть с неба. Остальное — для ишаков.

Известную формулу «каждому — по труду» Томбадзе повернул по-своему: получить — побольше, дать — поменьше, а лучше совсем ничего не давать.

Без всяких размышлений приспособился рак-отшельник запрятывать мягонькое — но вооруженное присоской! — брюшко в затейливые витки не им построенной раковины. Залез, живет-поживает…

Так и Томбадзе приспособился к социалистической форме.

Леон не подозревал, что Брындык давно и пристально наблюдает за ним.

В первое посещение Томбадзе, сопровождаемый молчаливой «ею», еще не успел выйти со двора, как Брындык напялил на голову соломенный брыль с широчайшими обгрызенными полями, а на белую рубаху с расшитой по-украински грудью набросил выхваченное из кучи старое парусиновое пальто. Ворчание пса смолкло — посторонний удалился, и Брындык вышел на улицу. Стройная фигура Леона маячила уже метрах в ста. Брындык пустился следом и установил, что Томбадзе зашел не к себе. Где он жил, Брындыку было известно.

Брындык подождал, сидя в тени на скамейке. Минут через двадцать Томбадзе снова появился на улице, и Брындык проводил его до квартиры.

На следующий раз — как пишут в ремарках театральных пьес — повторилась та же игра. Идя по улице, Томбадзе оглянулся, увидел Брындыка, но не узнал.

На третий раз Брындык подметил, как Томбадзе отделил от полученных денег какую-то часть. Быть может, наблюдение было не таким и существенным. «Леонка» обычно раскладывал деньги по разным карманам. Но на этот раз цена на золото повысилась. Бесспорно было и то, что, возвращаясь от Брындыка, Леон обязательно заходил в один и тот же дом.

Арехта Григорьевич решил провести глубокую разведку. Одевшись в хорошую пиджачную пару, с солидной, подобающей возрасту тростью, в фетровой шляпе, а не в соломенном брыле, он явился в дом: