Александр Черенов - Мёртвые не кусают?! Долг платежом кровью красен

Что же до влияния марта, то – опять же в силу опыта – Иванов не исключал его. От таких перепадов атмосферного давления, от таких видов за окном и психически нормальному, совершенно трезвому человеку впору хоть в петлю лезть. Так или иначе, а март давал львиную долю «приплода» самоубийц. Минимум, в три раза больше, чем в остальные месяцы. Исключение составлял запойный «Новый год», традиционно для «православного безбожника ивана» стартовавший с католического Рождества и финишировавший «старым Новым годом», а то и крещенскими морозами.

Но этот год «удался», как никакой другой. В сейфе у Иванова лежало уже три десятка «отказников», до которых никак не доходили руки – а покойник «шёл косяком». До конца месяца оставалось ещё больше недели, но мертвецы и не думали угомониться, словно задавшись целью побить свой же месячный – всего за три недели! – рекорд. И три десятка «покойников» лежало только в сейфе у Иванова! А ведь были ещё и покойники его коллег: Петрова и Сидорова! (Да: Иванов, Петров, Сидоров. Как в анекдоте. Но разве анекдоты не из жизни берутся?! Ну, вот так получилось: Иванов, Петров, Сидоров – и в одном месте, скопом! В анекдотической последовательности! Ну, вот «посчастливилось» людям и с фамилиями, и с коллективом!).

А ещё им «посчастливилось» с местом работы. Точнее, с двумя: и с одним, и с другим. С географией и административным делением, то есть. Район, в котором им «посчастливилось», во все времена был главным поставщиком трупов и «специфических показателей» для областных контор, от прокуратуры до обкома партии. Но в год нынешний Старый город побивал самого себя! И, ладно бы: «ростом производства» мирных трупов! А то ведь и «полку» криминала прибыло, да ещё как!

Но Старый город славился не только «жатвой душ». В переложении с языка Священного писания на местные реалии: не трупом единым жив человек. Оба человека. Те, что по разную сторону барьера. Несмотря на холодную, промозглую весну, в прокуратуру табунами шли жертвы уличных изнасилований. Увы: народ старогородской был «любвеобильный» и морозоустойчивый: где прихватило желание, там его и реализовал.

По причине улицы и двухсоттысячного населения сплошь криминализованного района: большинство – «с прошлым» – раскрываемость соответствовала классике. А именно: пятьдесят на пятьдесят. Все преступления даже в сказках не раскрываются, что уже было говорить за Старый город, которому «сам Бог велел» работать Содомом и Гоморрой «в одном лице».

Но и это ещё не всё. К сожалению – для небольшой категории лиц, прокуратура – специфическое учреждение. Ей одних убийств и изнасилований мало. Так решили законодатели и «отцы народа» из Политбюро. В отличие от известного киноперсонажа, они не пришли в восторг от того, что «милиция всякой мелочью занимается, а подрасстрельные дела об убийствах расследует прокуратура». Вот и нагрузили… догрузили бедных следователей… «бездельников» следователей с университетскими да институтскими дипломами расследованием всевозможных хозяйственных преступлений: хищения в особо крупном размере, взятка в особо крупном размере, приписки объёмов выполненных работ, нарушения правил техники безопасности со смертельным исходом и даже без оного.

Одним дельцем из последней категории – впридачу к двадцати другим (четырнадцать из которых – «подрасстрельные») и тридцати бедолагам-«отказникам», скорбно дожидающимся своей очереди – «посчастливилось» обзавестись в этом марте и Иванову. На подъездных путях к одному из заводов, крупнейшему в области и даже союзного подчинения, имел место сход вагонов. Если бы он «заимел место» на другом заводе, никто и внимания не обратил бы: Старый город – «кузница пролетариата» и «индустриальная столица»… «индустриальной столицы», в которой имел честь… или несчастье родиться и работать Иванов. Но, к несчастью – для Иванова и фигурантов – это был не «другой» завод, а именно этот: союзного подчинения.

Начиналось же всё это дело вполне мирно и благопристойно. Как и положено, была создана комиссия. В ударные сроки она пришли к нужным выводам, о которых так прямо и доложила в Москву: «жертв нет, а часть вагонов уже даже подверглась утилизации». После этого комиссия убыла, а контора плавно – и планово – занялась совершением текущих подвигов во имя всё того же плана.

Казалось бы… Ан, не тут-то было. В смысле: оказалось совсем не то, что казалось. Товарищи в Москве отнеслись к этому факту совсем не так «легкомысленно», как хотелось бы товарищам на местах. Почти – в духе установки детективной классики: «А не было ли у тебя, сукин сын, умысла на теракт?!».