Александр Скориков - Ограбление по-русски в начале перестройки

– Полагаешь, они смогут?

Лейтенант лишь пожала плечами.

– Вот тут вы не правы, Леночка, – строгим голосом, каким она обычно разговаривала с малолетними хулиганами, сказала Любовь Васильевна, – наш простой советский человек всё может. Надо украсть – украдет.

Словно почувствовав, что в них верит не кто-нибудь, а родная милиция, друзья на экране пришли, наконец, к общему мнению.

И Морозюк сделал движение, лишь очень отдаленно напоминающее прием каратэ, то есть попросту лягнул забор, и недавно уложенные кирпичи высыпались из дыры, как костяшки домино.

На этом видео съёмка закончилась, и Леночка выключила видеомагнитофон.

А в жизни наши герои вылезли через проём на улицу, Сёма попинал кирпичи и с презрением сказал:

– Вот, люди! Весь цемент украли!

На что Валентин Николаевич урезонил его:

– Сёма, не клевещи на людей – не весь!

Глянув вдоль улицы, – бережёного бог бережёт, – друзья перебегают на другую сторону, где тянутся зады разномастных гаражей.

Они протискиваются в щель между парой кирпичных уродцев и оказываются перед дверями боксов.

Здесь они натыкаются на интеллигентного мужчину профессорского вида, обречённо стоящего у автомобиля с задранной крышкой капота.

Тот не верит своим глазам:

– Валентин Николаевич, вас мне сам бог послал. Не заводится!

Друзья подходят к автомобилю.

– Искра есть? – солидно спрашивает Сёма.

По команде Кашкина он усаживается за руль.

Николаевич возится внутри машины, изредка прося товарища выполнить то или иное действие.

«Профессор» внимает разъяснениям Кашкина.

Наконец, машина заводится, все довольно вытирают руки тряпками.

«Профессор» достаёт портмоне:

– Валентин Николаевич, вы меня так выручили.

Кашкин кладёт руку на кошелёк:

– Мы же соседи, Игорь Витальевич. И вы моего Максима…

«Профессор» настойчив в своём стремлении расплатиться:

– Валентин Николаевич, я знаком с вашими моральными установками, и знаю, что вы не рвач. Но каждый труд должен быть оплачен. И потому я – по совести.

Сёма тут как тут:

– По совести – это допустимо.

И «профессор» впихивает Кашкину купюру в карман рубашки.

По правде говоря, я про этот случай с «профессором» не хотел рассказывать. Проходной он какой-то. И «профессоров» таких у Николаевича вагон.

Но потом мне показалось, что этот эпизод очень характеризует, почему ни Кашкин, ни Сёма, да и другие им подобные в нашей стране не стали в перестройку бизнесменами, ворочающими миллионами.

Потому что они вдохнули оттепельный воздух шестидесятых и поняли, что от них тоже может что-то зависеть в этой стране.

Что ты можешь разработать новую методику преподавания математики или музыки, открыть месторождение нефти в Сибири или золото на Чукотке. Или просто забить «серебряный» костыль в шпалу на очередном участке БАМа.

И этот воздух оттепели всячески стремился побороть известное изречение: «Стань на труп товарища, и станешь на голову выше».

И потому в перестройку миллионерами становились другие, а именно: дети стиляг. Папы безумно любили всё западное, их детки впитали это с молоком, как говорится, матери.

И потому у сыночков в перестройку прорезалось только одно желание: забить на всё и всех, лишь бы добыть любым путём домик в Испании.

И им, в большинстве своём, это удалось. Хотя кто-то, конечно, двинул гораздо дальше испанских пляжей.

Честно говоря, вся эта история вряд ли бы состоялась, если б у её истоков не стояли бы женщины. Потому, что «интуиция заменяет женщине ум». Это не я сказал, это Бальзак. Но любая представительница прекрасного пола обидится на это изречение, даже если вы будете уверять, что его автор не Бальзак, а сам Творец.

А, казалось бы, чего обижаться: ну, нет ума – живи интуицией. Тем более, что доказательства налицо: сделана из ребра, единственной кости в человеке, где нет мозга. Что у Бога праха не было больше? Ну, сделали тебя красивой, довольствуйся этим.

Нет, насчет красоты она не спорит. На мой взгляд, в теорию Дарвина верят процентов пять мужчин и поголовно все женщины. Потому что они, женщины, не слепые – видят, что разница в ступенях эволюции между обезьяной и мужиком, ну, миллиметр. Кто, за то, что – «два»? Вот видите, ни одной женской руки.

Поэтому на все умственные трепыхания мужчин прекрасный пол смотрит, как на забавы шестимесячного ребенка.

Спросите, например, у женщины, восхищена ли она пьесой Шекспира «Отелло»?

«Это где чёрнокожий … (здесь можно вставить любое крепкое словцо) задушил красавицу жену только за то, что она его безумно любила?»