Берт Айсленд - Холод под жарким солнцем

— Секретная служба Сербы состоит из тысячи человек. При населении в шестьдесят тысяч это значит, что каждый шестидесятый — агент секретной службы. Организация носит название "Борба" и практически ей принадлежит вся власть на Сербе. Шефом секретной службы является грек по имени Панайотис. Во время войны он был правой рукой генерала Метаксоса. — Уэвер выложил на стол фотографию. Снимок был нерезкий, сделанный, вероятно, с большого расстояния. — Единственная его фотография. Один из наших людей снял его на Кипре несколько лет назад.

— Парень, с которым я имел дело сегодня, — сказал Джо. — Абсолютно точно.

— Панайотис сейчас в Нью-Йорке, — кивнул Уэвер. — Но след оборвался, парень хитер, как койот.

— Он здесь из-за "Элефтерии"? — спросил Джо.

Миллер кивнул:

— Об этом вам расскажет мистер Гленн.

— Вам известно, — начал тот, — что за именем "Элефтерия" скрывается организация сопротивления. Мы знаем о ней немного. На Сербе диктатура и очень сложно получить оттуда нужную информацию. Однако мы узнали следующее: год назад на острове появились стихи молодого поэта, призывающие народ сбросить цепи и изгнать тирана. Сборник этих стихов вышел под названием "Элефтерия" и был тайно распространен. Действие оказалось громадным. Впервые власти генерала было оказано сопротивление.

— И образовалась организация?

— Да. Отсюда и название.

— Что вы знаете об этом поэте?

— Его зовут Стефан Мазураки. "Борба" его выследила, и с тех пор он находится в застенках тайной полиции.

— А что вам известно о Каэтане де Альба?

— Мы предполагаем, что она стоит во главе "Элефтерии". Она принадлежит к самой богатой семье Сербы, и до прихода Метаксоса к власти Влаху владели на острове практически всем.

— Как ее настоящее имя?

— Каэтана — имя настоящее, де Альба — псевдоним. На самом деле ее зовут Каэтана Влаху.

— У нее есть все основания ненавидеть Метаксоса, — сказал Джо.

— Семейство Влаху обладает определенным капиталом за границей, так что у нее есть возможность финансировать борьбу против генерала.

— Вы не знаете, почему она взяла себе имя де Альба?

Гленн кивнул.

— Это связано с официальным позором Метаксоса. Генерала считают очень необразованным. На Сербе это не так бросается в глаза, поскольку после двадцатилетнего правления диктатора от просвещенности страны осталось немного. Около года назад он решил стать меценатом и организовать музей. Через подставных лиц он купил наследство одного испанского дворянина — коллекцию известных картин. Там были представлены все великие имена европейской живописи, в том числе и Гойя. Он вывесил картины и пригласил на открытие выставки международную прессу. Смех был ужасающий: все картины оказались подделками.

— И среди них "Обнаженная маха"?

— Да, хотя каждому невежде известно, что она висит в Мадриде. Картины тут же исчезли, но скандал был большой. Вскоре после этого появились стихи Стефана Мазураки.

Джо погасил сигарету.

— Теперь, мистер Гленн, ответьте на мой вопрос: чего хотела Каэтана Влаху от меня?

— Мы думаем, что есть связь между Каэтаной и Стефаном Мазураки. Может, он ее любовник. Теперь он в застенках "Борбы". Я полагаю, что Каэтана хотела уговорить вас поехать на Сербу и освободить поэта.

— Это совсем не мелочи, — медленно произнес Джо.

— Конечно, — согласился Гленн, — но для комиссара X это, вероятно, не так невозможно, как для нормального смертного. Во всяком случае ее план не удался. За ней, наверное, наблюдали, но Панайотис ошибся, решив, что она разговаривала с вами, а не с Маком. Когда банда заметила свою ошибку, вы стали для них неинтересны, Уолкер. Вам оставили память, чтобы вы не вмешивались.

— Каким образом я могу вмешаться?

— Чтобы вы не ездили на Сербу, — ответил Миллер. — Следующий акт разыграется там. Мы уверены, что Панайотис уже покинул страну вместе со своими гориллами. Каэтану они взяли с собой.

— Почему вы так уверены?

— Четыре часа назад от пирса номер сорок пять отошел греческий корабль "Ставрос", наши друзья должны быть на борту.

— Проклятье! Почему же вы…

— Знаю, что вы хотите сказать. К сожалению, мы получили информацию слишком поздно и уже ничего не могли поделать. У таможни не было никаких замечаний, а когда подключились мы, "Ставрос" уже покинул американские воды.

Джо снова налил себе виски. Он знал, что все это ему рассказывали неспроста.

— Хорошо, джентльмены, — сказал он. — Я в курсе. Как вы смотрите на то, чтобы вытащить кота из мешка? Почему вы пришли именно ко мне?