Владимир Таганцев: Золотое яблоко Фрейи

— Скажите, а вы читали завещание?

— Нет, — ответил Дэвис несколько напряженным голосом.

— А знали, что в нем говорилось?

— Тоже нет. Отец был категорически против подобного. — Профессор, поправляя поленья в камине, пояснил: — Джим Дэвис считал, что содержание завещания подлежит огласке только после смерти его составившего.

— Очень хорошо. — Арчер закурил. — Док, могли бы вы сказать с той или иной степенью определенности: каков был смысл, идея завещания? Что могла наследовать по нему ваша мачеха, например?

— Вопрос понятен. Хм, дочки ее умерли, и, кроме ряда благотворительных фондов, осталось фактически только двое наследников…

— То есть завещание вроде как бы не было нужно?

— Да… Что нам было делить с мачехой? Замок? Я и сейчас здесь редко появляюсь. Нет, претензий на него у меня никогда не было.

— Но после смерти леди вы кое-что обнаружили?

— Угу.

— Еще один не совсем деликатный вопрос…

Профессор усмехнулся.

— Милый Арчер, ну зачем вам работать ассистентом у физика? Вы же готовый помощник прокурора. Да, вопрос… Я весь внимание.

Арчер потушил сигарету.

— Вопрос такой. Что могло бы произойти, если бы после смерти отца вы остались с леди Эдсон здесь, в замке?

Дэвис засмеялся.

— Да ничего, Томас. Вам уже начали мерещиться отравления, склепы и тайные подземелья с бездонными колодцами. Впрочем, я вас понимаю. Но разве я не говорил, что отношения с мачехой у нас наладились? Одно могу сказать наверняка: я все равно бы уехал из Хеллингтона, тем более этот скандал с завещанием…

— Вот вам и объяснение таинственного исчезновения.

— Какое же, интересно?

— Ваш отец был умный и весьма дальновидный человек, сэр!

СПУСТЯ ДВА ДНЯ, около трех часов пополудни, профессор Дэвис спрашивал своего ассистента свистящим шепотом:

— Слушайте, Арчер, соотношение амплитуд на выходе было рассчитано вами?

— Да, пять и семь десятых.

Лицо профессора стало наливаться краской, что было особенно заметно по причине белого халата, надетою поверх костюма.

— Прекрасно. Просто замечательно. Нет, это невероятно! — Голос сорвался на крик.

Люди, находящиеся в зале компьютерного центра университета, стали оборачиваться на шум. Дэвис не обращал внимания.

— Нет, вы посмотрите! Я сутки не отхожу от компьютера, у меня давно глаза алкоголика, а этот субъект издевается надо мной самым натуральным образом!

— Полегче, Джо, — сказал подошедший О'Нэйл, — Не бей ниже пояса. С каких пор ты стал работать с субъектами?

— Да, — мгновенно сник профессор. — Простите меня Томас. Я оскорбил вас.

— Как у него все просто, — прошептал стоящий поодаль Дейв Маккарен, историк. — А надо бы потребовать сатисфакции. Словно опровергая его слова, Арчер сказал миролюбиво:

— Ерунда, док, я знаю ваш характер. Но в чем дело?

— Дело в том, что соотношение не должно превышать трех. О чем вы думали, составляя алгоритм? — начал распаляться Дэвис. — Наверняка копались в той ахинее, что я вам наговорил позавчера? Развивали умение мыслить логически? А вот и ваш учитель? Скажите Ральф, всегда ли логика — двигатель прогресса?

— Ни в коем случае, — ответил профессор Беннет. — Все зависит от конкретных обстоятельств, друзья мои.

— Вы слышали? Ну так вот, Шесть лет моего ангельского терпения подошли к концу. Или вы немедленно переделываете все, что я напортачил по вашей вине, или…

— Успокойтесь, дорогой Дэвис. Предлагаю третий вариант: выкурить трубку мира. Уверен, что Томас сделает все как надо. Хотите сигару? — предложил Беннет.

— Благодарю. Я предпочел бы сигарету. Вы не одолжите мне одну, Арчер?

В курительной Дэвис спросил ассистента:

— Говорите начистоту, что мешает вам работать? И не лгите — правда и ничего, кроме правды.

Арчер замялся.

— Док, вроде бы и не время поднимать этот вопрос сейчас, в заключительный период испытаний… Видите ли, у меня появилось чувство, что все обстоит не так.

— Превосходное объяснение.

— Да, объясниться мне очень трудно. Что вы скажете насчет того, что газета, та, со скандальным заголовком, уже успела пожелтеть, а замок слишком средневековый?

— Полнейший кретинизм!

— Так я и думал, — покачал головой Томас. — Знаете, чувство мое настолько назойливо-неприятное, что я хотел бы попросить вас…

— Посетить Хеллингтон еще раз. А работа! Или она нас больше не интересует? И что, в конце концов, я там позабыл?

— Вы позабыли показать мне письмо, которое пол-учила леди Эдсон, и. наверное, еще кое-что.