Фридрих Незнанский - Стрельба по «Радуге»

— Бродяга, ты личность генерала видел? Фотик имеется?

— А то!

— Показать можешь?

— Любуйся, — ответил Макс и «выставил» генерала Нестеренко. Тот был лыс. Вот тебе и на! А то — Вера, Вероника!

— Бродяга, а теперь поищи мне другого генерала — седого, и молодая жена у него все-таки Вероника. Такие, понимаешь, нынче генералы…

— Бывает, — Макс равнодушно пожал бесформенными плечищами. — Кликнем…

А сам Александр Борисович подумал: «Может, еще раз Кротова побеспокоить? Я ведь Гену просил в «конторе пошарить. А может, этот — из таможни или еще из какого-нибудь ведомства? Чем черт-то ни шутит?»…

Филипп посмотрел на часы и решил, что звонить одной глубоко благодарной женщине, пожалуй, самое время. Кажется, на сегодня непременных и экстренных действий больше не предвидится… Позвонил, естественно, не на домашний, а на мобильный.

— Добрый вечер, девушка.

— Ах, это ты? — «не узнала» Татьяна. — Что так долго не звонил?

«Ну да, — мысленно усмехнулся Филипп, — сейчас тебе только и рассказывать, как мы твоего сынка уму-разуму учили».

— Дела, дела, девушка… Занимаюсь, а сам все про тебя думаю. Ты как сегодня? И что делать мне, продолжать думать, или ты сочтешь нужным избавить меня на сегодня от бесплодных размышлений?

— Я, знаешь ли, пожалуй, приму твое предложение… Насчет избавить. Это не навязчиво с моей стороны?

— Ну, ты же прекрасно знаешь, что в одном доме приятным гостям всегда рады. Более того, их… — он не договорил, потому что она перебила его жарким шепотом:

— Ну, да, употребляют по прямому назначению! Да?

— Боже, как ты вульгарна, дорогая! И как меня возбуждает эта прекрасная твоя черта! Я еду уже, что ли?

— Давай, я с нетерпением жду. Поднимешься?

— Аты… одна?

— Да… его, собственно, сейчас тут нет. Черт знает, где весь день шлялся. А недавно, с час назад, позвонил, что помчался навестить папашу, чтоб тот… Ладно, не буду…

«Папашу навещать помчался… — размышлял Филя. — Надо же поделиться прекрасной новостью о том, что их с нотариусом взяли за бока и им пришлось кое-что выложить… Врать, конечно, будет, что его пытали, но он, как партизан, все отрицал. А если и признался, то по мелочам. Интересно, а что он станет говорить про Саруханова? Наверняка, что именно тот всех заложил? Что, в принципе, и соответствует истине… Ну, разумеется, ему сейчас только и можно спастись от праведного родительского гнева, лишь «заложив» старика Саруханова. А там же еще и Ловков рядом обретается, значит, известие будет суперприятным для обоих сидельцев. Поскольку второй решит, что его тайная операция с продажей особняка привлечет внимание следственных органов, проводивших, оказывается, обыск в чужом доме. И подвигла их на эти действия сама мадам Шевченко, просто обманувшая оперативную группу. Ох, и нехорошая же складывается для них картинка! Наверняка засуетятся…»

Филипп позвонил снизу, от подъезда. Татьяна попросила его подняться. Он не понял, и она объяснила, правда, не очень складно, что он должен ей кое в чем помочь, вниз снести. О-о! А такая новость вовсе не входила в планы Филиппа Кузьмича. Это что же получается? Девушка скарб собирает? Может, она «намылилась» перебраться к нему? Или уже насовсем? Очень легкомысленно с ее стороны. Нет, против того, чтобы подняться, Филя ничего не имел против, но… нести?

И пока он так поднимался и «заводил» себя на недовольство, она открыла дверь навстречу и вытащила довольно-таки увесистую сумку, в которой что-то металлически звякало.

— Эт-то что такое? — он недоверчиво и даже с легким испугом посмотрел на сумку, потом на разведенную, бывшую чужую жену очень недвусмысленным взглядом, требующим немедленного объяснения.

— У тебя же пустой холодильник! Как ты живешь? Смотреть больно!.. Аты что, имеешь что-нибудь против? Так в сумке ничего особенного: я котлет нажарила, борщ сварила вкусный, ты же всухомятку питаешься, я вижу. Ну, там еще кое-что. Я надеялась, что тебе понравится, — она взглянула огорченно.

— Господи, да конечно же! Я про другое хотел сказать: зачем ты зря время тратила? Заехали бы сейчас в ресторанчик…

— Нет, — категорически отвергла она его робкое предложение, — настоящий мужчина должен питаться как следует! Даже и не думай!

«Настоящий мужчина» — это, пожалуй, ее оправдывало. Даже больше чем…

Но уже в подъезде, когда Филипп вышел с сумкой в руках и придержал дверь для Татьяны, сбоку к дверям подошел незамеченный Филей во тьме, слабо освещенной лампочкой над козырьком подъезда, сын Татьяны Прокопьевны, собственной персоной. Увидев Филиппа, он в буквальном смысле остолбенел. Потом перевел взгляд на веселое лицо матери, снова на Филиппа и, заикаясь от нарастающего гнева, истерически закричал: