Алла Демченко - Александра - Жизнь и судьба

Стрельников кивнул головой. И было не понятно соглашается он с ее доводами или думает о чем — то своем.

В гостиной часы пробили три часа ночи.

— Ты мне можешь не верить, но это не Говоров.

Стрельников снял очки, привычным движением потер переносицу. Вот и она туда же. Хороший человек. Говоров не может. Тогда кто? Кто — то же затеял эту игру? И откуда ей, такой правильной, знать, как бывает в неправильной жизни?

— Но я знаю, что надо делать. Только, пообещай, что не будешь перебивать, смеяться, и не скажешь «нет».

От вида, с которым Саша загибала пальцы, выдвигая свои требования, Стрельников рассмеялся

Нинель Станиславовна позвонила дочери в самый не подходящий момент, когда Лера только начала составлять список необходимых для отдыха вещей.

Ревизия гардеробной комнаты оказалась более чем утешительной: сарафаны, майки, короткие шорты, подчеркивающие длину ее загорелых ног, туники, рубашки — аккуратно висели на своих местах. Широкие сарафаны, вышедшие с моды и несколько кофточек, Лера бросила на пуфик. Жаль, что фирменные вещи достанутся домработнице, но не выбрасывать же на помойку. Представив радость Натки, Лера немного поколебалась — стоит ли доставлять удовольствие надоевшей домработнице и что бы не передумать, с сожалением сгребла яркие тряпки в большой бумажный пакет, оставшийся с прошлой покупки в Пассаже.

Вещей, которые надо было купить в ближайшее время, оказалось не так уж и много. Лера аккуратным почерком бывшей отличницы старательно записала первым пунктом купальники. Купить надо минимум два, а лучше три. В тон купальников следовало приобрести сланцы и парео. Она только собиралась написать «панама», как на пуфике задребезжал телефон. Разговор с матерью, да еще с утра, не сулил ничего хорошего.

— Лера, ты оконченная дура, или только прикидываешься?

Вопрос Нинель Станиславовны, не позволяющей себе подобных выражений, ошарашил Леру.

— Не заводись. Что- то случилось?

— Мне отец сказал, что ты просила в него деньги и летишь отдыхать без Стрельникова.

— Да, лечу. И ничего страшного в этом не вижу. Знаешь, на новый год Дед Мороз иногда дарит подарки даже взрослым девочкам. Стрельников летит к родителям. Или ты решила, что я обязательно должна быть рядом и всю новогоднюю ночь слушать, какой у них чудный сын, и во сколько лет он начал самостоятельно писать в горшок? Павел прекрасный человек, но меня тошнит от семейного ужина. Понимаешь? Тошнит.

Лера швырнула не дописанный листок и опустилась на пуфик. Пакет с ненужными вещами, несмотря прочность, лопнул. Неприятный разговор, похоже, затянется. Дальше последуют причитания о Лериной непутевости. Под конец мать, по обычаю, усомнится, не подменили ли ей дочь еще в роддоме. Если запастись терпеньем и не перечить, не перебивать, то разговор скоро окончится.

— Ты меня слышишь? Почему молчишь?

— Потому, что внимательно слушаю. На тебя не угодишь.

В загородном доме повисло молчание. Нинель Станиславовна искала новые контраргументы.

— Ты хоть понимаешь, что Стрельников тебя красиво выпроводил на праздники, что бы провести его с другой женщиной? — Нинель Станиславовна нарушила молчанье.

— Стрельников, я тебе еще раз повторяю, новый год встречает с родителями, — Лера сдерживалась, чтобы не сорваться и не нагрубить матери. Однажды она в сердцах бросила трубку, в результате Нинель Станиславовна незамедлительно нагрянула. Скандал, затянувшийся на несколько часов, имел сокрушительные последствие. Акулин на целый месяц заблокировал дочери кредитную карточку.

— Пусть будет так, как есть. Вернусь с отдыха, и тогда во всем разберемся. Мы разберемся сами, — с нажимом, злясь на матерь за неуместный звонок и разговор, ответила Лера. На том конце послышался скрип. Нинель Станиславовна опустилась в кожаное кресло, настраиваясь на продолжение разговора.

С кухни потянуло горелым. Ржаные гренки, за время препирательства с матерью, были готовые для мусорного ведра. Лера открыла настежь окно. Свежий, холодный воздух ворвался на кухню.

— Лера, ты меня слышишь? Поездка отменяется.

— Слышу.

Так они беседовали часто, но по — настоящему поссориться им не удавалось с тех пор, как она стала жить отдельно от родителей.

С больницы, после неудачного аборта, Лера вернулась осунувшаяся на лице, исхудавшая с темными кругами под глазами и вдруг повзрослевшая. И если ее, как говорит Нинель Станиславовна, и подменили, то никак не в поселковом роддоме, а значительно позже — в отделении гинекологии.