Полина Табагари - Дневник алкоголички

Редактор Анна Пронина

© Полина Табагари, 2020

ISBN 978-5-4498-9099-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Черт, не надо так надрываться. Что вы орете мне в ухо? Я же не глухая. Да, не тащите вы меня, больно же. Ублюдки! Ненавижу вас всех! Оставьте меня, пожалуйста. Вы что не слышите, оглохли? Или принесите воды, прошу вас. В горле пересохло, я умираю тут от жажды. Мне пить хочется. Изверги, а еще в полиции служите. Вас специально набирают по трем классам образования? Конечно же, другие не идут.

Я не ругаюсь.

Простите меня, умоляю. Глупости говорю, не соображаю ничего.

Да, это мой паспорт и трудовая, Абносова Ольга Юрьевна я.

Что? Какое еще убийство?

Я никого не убивала. Это все ошибка, понимаете? Я видела их всего раз в жизни. Мы вчера познакомились на вокзале, тот, что старше предложил переждать ночь у него. Я тут неместная, проездом, можно сказать. Мне некуда было пойти, вот я и согласилась переночевать здесь.

Вы дадите мне воды? Пожалуйста, у меня горло дико пересохло, рот открыть не могу. И, может, от головы что есть, ребят? Анальгин не помешал бы. Дайте лучше глотнуть чего-нибудь покрепче. Ну, пожалуйста, стопочку плесните. Вот же бутылка стоит, там еще осталось на дне. Отпустите меня, я домой хочу. Господи, да как же это могло со мной приключиться?! Ничего не понимаю.

Я вам все расскажу, как было. Я только сейчас не могу. Мне надо проспаться, отдохнуть чуть-чуть. Голова совсем не соображает. И я вспомню. Только я никого не убивала. Я в Бога верю. Это большой грех – «не убий» – одна из главных заповедей Господа. Или это несчастный случай, но я не имею к этому никакого отношения.

Не верите мне? Думаете, сошла с ума? Да, дайте же воды, изверги! Как болит голова, просто разорвет.

Сейчас-сейчас, я присяду и все расскажу. Не держите зла, ребята. Я не в себе.

Спасибо вам.

Вот один глоток воды, а столько споров. Сама виновата, сама. Ничего не говорю.

Здесь надо подождать? Я давно никуда не спешу, расскажу, все, как было. Сколько меня здесь продержат?

Спасибо, что дали вздремнуть, полегчало, ребята.

А можно еще с меня наручники снять, я все равно никуда не убегу. Куда здесь бежать? Одни решетки кругом и народу целая комната набилась. Нас записывают? Или вы так, в блокнотик? А зачем на допросе журналист вообще? Что это за новшества такие? Хотя о чем говорю, я же до этого никогда на допросах не была.

Я не помню, когда это со мной началось. Не помню того момента, когда потеряла связь с реальностью. Силюсь вспомнить решающий эпизод, когда жизнь забуксовала, и не нахожу. Вон, посмотрите на улицу, что через решетки видно: женщина с сумками в двух руках куда-то спешит, обгоняя прохожих. Девочки катятся на велосипеде, обсуждают что-то, переговариваются и почти не смотрят на дорогу. Слышно, как гудит включенный двигатель мусоровозки, у магазина идет разгрузка товара, водители матерятся между собой, стараясь перекричать звук перфоратора, в метре от них рабочие пробивают асфальт.

Моя жизнь остановилась, будто на паузе, а там за окном движение не прекращается. Может, нет того определяющего ход события, а есть череда обстоятельств, которые привели меня туда, где я сейчас? Я не знаю ответы на эти вопросы.

То ли я заимствовала чужую жизнь, то ли жизнь распорядилась, чтобы я разыгрывала чужую партию. И вместо главной ушла на второстепенные роли.

Вам, наверное, смешно слушать философские бредни непротрезвевшей женщины на пятом десятке. Но раз решили меня расспрашивать, то слушайте с самого начала.

Я мало что помню из детства. Сейчас любят приплетать детство, родителей, мол, они вершители наших судеб. Частично так и есть, но нельзя же всю жизнь держаться за материнскую юбку и обвинять родителей во всех грехах, которые творишь своими руками. Не по-взрослому это.

Отец меня обожал. Его лицо стерлось из памяти, как и большинство событий с его участием, а вот по каким-то едва уловимым запахам – смесь пота и спиртовых отдушек – и вот его образ всплывает перед глазами. Наверное, поэтому мне так нравятся магазины бытовой химии или отделы супермаркета с полками чистящих средств, в них пахнет искусственной чистотой, напоминающей отца.

Он работал на лакокрасочном заводе разнорабочим. Еще папа рисовал. Это было что-то вроде его хобби. Он мастерил плакаты для партсобраний или профсоюзов. Рисовал открытки на дни рождения или праздники. К нему со всего завода приходили и просили помочь, а расплачивались почему-то спиртом, который крали там же, с завода. Удивительный народ. Отец не отказывался ни от шабашек, ни от «благодарностей». И однажды он не вернулся с работы.