Гарри Кемельман - В субботу рабби остался голодным

Джейкоб Вассерман, основатель и первый президент конгрегации, по праву считался старейшим деятелем храма, хотя и был не намного старше большинства членов правления — ему было за шестьдесят. В первые послевоенные годы, в самом начале, он работал почти в одиночку, каждый вечер посещая какую-нибудь из пятидесяти семей еврейской общины Барнардс-Кроссинга. Первая служба на Верховные праздники прошла в полуподвале его дома. Тору пришлось позаимствовать у одной из линнских синагог, Вассерман сам вел службу и читал отрывки из Торы.

Эл Беккер — приземистый и коренастый, с низким грубым голосом и воинственной манерой говорить — в свое время сменил Вассермана на посту президента и сегодня не случайно сопровождал его во время визита к рабби: хотя Беккер был далеко не так эрудирован, как Вассерман, и тем более не так подкован в вопросах еврейской традиции, он был его преданным сторонником и на заседаниях правления обычно голосовал так же, как Вассерман.

— Мы с Беккером решили заглянуть к вам, рабби, — посмотреть, как вы, — сказал Вассерман. — Я знал, что старик Горальский неуч, но чтобы его сын, который родился и вырос в Америке, тоже оказался таким суеверным кретином, — в это я никогда бы не поверил.

— Минуточку, Джейкоб, — сказал Беккер. — Надо по справедливости. Как ты можешь называть старика неучем? Такой человек, с бородой… Да он читает молитвы быстрее всех в конгрегации и по большей части даже не дает себе труда заглянуть в книгу.

— Пожалуйста, Беккер, говори только о том, что знаешь. Горальский, может быть, и молится быстрее всех в конгрегации, и знает молитвы наизусть. Почему бы нет? Он произносит их каждый день утром и вечером на протяжении почти восьмидесяти лет. Но он не понимает их значения.

— Ты хочешь сказать — он не понимает того, что говорит?

— А ты понимаешь, когда произносишь их на иврите?

— Если честно, я в основном пользуюсь английской страницей.

— Значит, здесь у тебя преимущество перед ним. Но вопрос в том, что нам теперь делать?

Беккер печально покачал головой.

— Как скверно, что вы заболели, рабби. Если бы вы вчера были на заседании, когда шло обсуждение, вы могли бы рассказать, в чем на самом деле проблема…

— Я не уверен, что смог бы, судя по тому, что рассказали вы, — ответил рабби Смолл. — Насколько я понял, предложение было общего характера: увеличить бюджет кладбищенскому комитету для благоустройства территории кладбища. В общем и целом я нахожу эту идею неплохой, поэтому в данных обстоятельствах я не смог бы встать и обвинить Марвина Брауна и вашего президента в том, что они действуют из низких побуждений.

— Разумеется, нет, — сказал Вассерман. — Рабби такое не подобает. Это было бы все равно, что назвать Шварца лжецом. И даже если он лжет и вы вывели бы его на чистую воду, какой от этого прок? После того как Шварц дал Брауну возможность сделать разъяснение, можно было не сомневаться, что большинство членов правления проголосуют так же, как он. Что значит ущерб, причиненный могиле какого-то чужака в результате строительства дороги, по сравнению со зданием ценой в сто тысяч долларов или больше?

— Я не могу допустить осквернения могилы еврея его единоверцами, — спокойно сказал рабби.

— Но что вы можете тут поделать, рабби? — сказал Беккер. — Надо подходить разумно. За дорогу уже проголосовали, так что речь уже не просто о справедливости по отношению к этому Хиршу. Вопрос сейчас в том, кто должен определять политику конгрегации — вы или правление.

— Не совсем, мистер Беккер, — возразил рабби. — В этом вопросе мой авторитет — наивысший.

— Боюсь, здесь я вас не понимаю, рабби.

— Это довольно просто. Несмотря на то, что раввина принято считать наемным служащим конгрегации, было бы ошибкой приравнивать его к другим служащим. Мое положение больше схоже с положением независимого аудитора, которого приглашают для проверки бухгалтерских книг, чем с положением, скажем, Стэнли Добла, нанятого для поддержания порядка в здании и на территории храма. Я не являюсь орудием конгрегации, которым она может пользоваться, как сочтет нужным. Меня нельзя попросить сделать то, что идет вразрез с принципами моей религии, — это то же самое, что попросить аудитора закрыть глаза на некоторые неувязки в отчетности. Обязательства аудитора перед всем деловым сообществом выше его обязательств перед теми, кто его нанимает. Точно так же никто не может целиком распоряжаться моими обязательствами. Выше моей верности данной конгрегации моя верность еврейской традиции, евреям прошлого и евреям будущего. В некоторых сферах — и это одна из них — мой авторитет является наивысшим и не подлежит сомнению со стороны конгрегации.