Тибор Роде - Вирус «Мона Лиза»

Какой-то звук заставил его насторожиться. Возможно, это одна из борзых или один из немногих оставшихся слуг, главной задачей которых была забота о собаках. Также в их обязанности входило держать запертыми двадцать шесть комнат, пять из которых были ванными, а семь – спальнями.

Патрик покачал головой и презрительно рассмеялся. Двадцать шесть комнат для одного-единственного человека! Много места, чтобы быть одному. Разве не говорят, что богатство – это путь к одиночеству? Что ж, вот он идет по воплощенному в камне доказательству данного высказывания. Пустота, которую он ощущал… Вдруг пришло осознание, что она всегда была в этом доме, а не появилась теперь, когда не стало отца. Ровно восемь недель назад Павел Вейш бесследно исчез из этого мира.

Оторвавшись от созерцания фотографии, Патрик взглянул на противоположную стену. С одной из картин над маленьким столиком на него смотрел человек с прижатыми к ушам руками и широко раскрытым ртом. Казалось, нарисованный человек кричал. Картина была знакомой, одного норвежского художника [1]. Молодой человек удивился. Прежде он не замечал ее в доме. Интересно, оригинал ли это? Обычно отец не довольствовался копиями. На ум тут же снова пришел подвал. Рука метнулась к карману, выудила оттуда маленькую записку.

«Хелен Морган» – вот что было написано там неровным отцовским почерком. Поглядев на стоявшие рядом с именем цифры, Патрик попытался припомнить, как попасть в кабинет, где находился телефон.

Сегодня в нашем доме после обеда появился молодой человек. Элегантно одетый, на воротнике – рысий мех. Роскошные кудри, щеки – словно персики, полные розовые губы. Взгляд уверенный, словно у принца. Сначала я принял его за одного из учеников и хотел уже сделать выговор из-за того, что он явился без предупреждения, но почему-то не смог. Это было так же невозможно, как превратить день в ночь. Так же невозможно, как не впустить смерть, если она решит явиться в ваш дом. И лишь тебе, мой дневник, я доверю свои мысли, прекрасно зная, что ты никому и никогда не откроешь их. Я не мог сделать этого, поскольку ждал его всю свою жизнь. Он не ученик, и он не принц.

Что-то в глубине души подсказывает мне, что он не из этого мира.

И поэтому я впустил его.

В лицо ей дул теплый осенний ветерок. Она делала глубокие вдохи, буквально чувствуя, как рассасывается образовавшийся в животе комок. Вокруг нее в парке яркими красками пылали листья деревьев. Походя она отметила молодую парочку, ворковавшую на одной из скамеек. Бабье лето вдруг показало себя с самой лучшей стороны и окутало город атмосферой романтики.

Будучи ученой, Хелен разбиралась в феноменах природы. Из-за того, что ночи были холодными, а дни – по-прежнему теплыми, деревья в это время года вырабатывают вещество, блокирующее влагообмен между ветвями и листьями. Следствием этого становится резкое снижение содержания хлорофилла в листьях, а сахар окрашивает их в самые теплые цвета. Химический процесс, не более того. Впрочем, как и любовь. Хелен почти сумела убедить себя таким биологически-рациональным объяснением, однако ей вдруг стало тяжело на сердце. Как ни хотелось ей этого, как ни цеплялась она за идеалы науки, оставаться по-настоящему рассудительной и благоразумной не получалось. Так же, как и тогда, когда она обязала Бетти хранить молчание относительно результатов МРТ.

– Почему? В этом же нет ничего постыдного, – удивилась Бетти и тем самым преступила невидимую для всех, кроме Хелен, границу. Ее тело принадлежит ей, и именно она будет решать, с кем делиться медицинскими снимками ее мозга, а с кем – нет.

В конце концов она попросила Бетти, как коллега коллегу, сохранить все сказанное в тайне. Затем в комнату вошел Клод, и разговор резко оборвался. Заметив, что при его появлении воцарилась тишина, он даже немного обиделся.

– Вы что, поссорились, что ли? – спросил он, и обе улыбнулись его смущению.

Затем Хелен взяла отгул на оставшуюся часть дня, предварительно убедившись, что все записи об испытании с ее участием стерты.

И вот теперь она чувствовала себя подавленно. Голова болела, как часто бывало после громких звуков. Она помассировала переносицу большим и указательным пальцами. Потом нужно будет выпить таблетку, а лучше две.

– Мое тело принадлежит мне, – негромко повторила она слова, которые недавно сказала Бетти.

Так бывало не всегда. Может быть, поэтому ей нелегко позволить кому-то проникнуть в тайны ее тела? Может быть, поэтому она так резко отреагировала на любопытство Бетти? Опасалась, что снимок ее мозга пойдет по рукам? На миг она представила себе обложку журнала «Вог» с фотографией ее собственного мозга, затем зажмурилась, чтобы отогнать прочь нежелательный образ. Хелен вздохнула, подставила лицо солнечным лучам, почувствовала тепло на лбу и понадеялась на то, что ультрафиолетовые лучи сожгут ее мрачные мысли.