Тибор Роде - Вирус «Мона Лиза»

Луи Руссель смотрел на нее с улыбкой, и мадам Мартинес тоже не сдержала ухмылки.

– Мы выбрали эту профессию потому, что нас волнует красота, – заметила она.

Хелен сжала губы и кивнула. Она снова осторожно перевела взгляд на картину, и в ушах зазвучало негромкое «bellezza» . Скорее пение, чем речь. Но звучало это приятно. Она тут же отвернулась, пытаясь сделать вид, что все в порядке. Руки покрылись гусиной кожей. Она испытывала острое желание снова посмотреть на картину. «La Bellezza!» Теперь она узнала мелодию, и страх отступил.

– У вас будет достаточно времени, – произнес месье Руссель. – Как вы наверняка догадываетесь, у нас есть строжайшие предписания относительно требований безопасности: мы следим, чтобы рядом с картиной не находилось более пяти человек одновременно. Кроме того, мы постоянно измеряем температуру поверхности картины, чтобы исключить всякий риск ее нагревания во время исследований.

– La Bellezza, la Bellezza, la Bellezza .

Мелодия была прямо-таки опьяняющей. Хелен чувствовала себя так, словно выпила немного алкоголя.

– Мадам Морган? – Месье Руссель смотрел на нее с тревогой.

– Простите, – пробормотала она, бросив на картину последний взгляд.

– La Bellezza!

– Полагаю, в сумке у вас пленки? Можно мне посмотреть на них? Я много читал о вашей методике, и нам всем, конечно же, не терпится узнать результаты исследования.

– С удовольствием.

Хелен огляделась по сторонам в поисках стола или другой поверхности. Все ее тело было напряжено до предела. С этого момента ей следовало быть очень осторожной. Нельзя отвлекаться на это странное пение.

– Как я вам уже писал, мы много размышляли о принципе вашей работы. Нужно помнить, что пленки не должны прикасаться к картине, – напомнил месье Руссель. – Вы сообщили, что во время других исследований пользовались мольбертом со специальной натяжной рамой? Я позволил себе заказать в мастерской нашего музея подобную конструкцию. – Он повернулся и указал на деревянный мольберт, весьма похожий на раму, которую Хелен обычно использовала, чтобы наложить на картину пленки, не прикасаясь к ней.

Обрадовавшись тому, что можно обсудить дела, она подошла к мольберту и проверила конструкцию.

– Выглядит отлично, – с улыбкой сказала она.

– Сотрудники музея, которые отвечают за установку и демонтаж картины, помогут вам зафиксировать в нем «Мону Лизу», – добавил руководитель экспозиции.

В комнате уже сейчас находилось множество людей, за дверью стоял представительный сотрудник службы безопасности, а теперь должны были подойти еще двое. Хелен совершенно не представляла себе, как осуществить подмену у всех на глазах. Так или иначе, месье Руссель говорил, что в непосредственной близости от картины не могут находиться более пяти человек одновременно. А это означало, что ей придется как-то отвлечь четверых. Она никогда не сумеет этого сделать.

– Мы закончили, месье! – произнес один из стоявших у нее за спиной мужчин. Оба австралийца держали в руках по большому чемодану. – Это было изумительно, кроме того, мы получили отличные результаты.

Все пожали друг другу руки, один из австралийцев постучал в дверь, и сотрудник службы безопасности открыл ее. Теперь они остались втроем.

– Вы хотели показать нам пленки, – напомнила мадам Мартинес. Хелен внезапно почувствовала, как давит ей на плечо вес фальшивой «Моны Лизы».

– Верно! – приветливо отозвалась она, словно совсем забыла об этом.

– Аранча, может быть, нам стоит сначала позвать сотрудников, чтобы они перенесли картину? – предложил месье Руссель и постучал указательным пальцем по циферблату часов на запястье.

– Уже занимаюсь этим! – ответила испанка и взяла трубку телефона, висевшего на стене у двери.

Не прошло и трех минут, как дверь лаборатории открылась и в комнату вошли двое мужчин в синих брюках и фланелевых рубашках. Они остановились напротив «Моны Лизы», достали из карманов тонкие белые перчатки и аккуратно натянули их. Затем встали с двух сторон от картины и, словно по команде, сняли ее со стальной конструкции. Шагая в ногу, они поднесли ее к мольберту, ни на миг не сводя друг с друга взгляда, и абсолютно синхронно водрузили «Джоконду» на новое место.

Сразу после этого они, коротко попрощавшись, удалились.

Хелен с удивлением наблюдала за происходящим, при этом стараясь не смотреть на портрет. Когда же она наконец решилась на это, пение вернулось. Стало ясно, что слово « Bellezza!» звучало всякий раз, когда она смотрела на картину. Объяснения, которые приходили ей в голову, не успокаивали, и она решила подумать об этом позже.