Дмитрий Ерёмин - Последствия

Молли не желала брату зла, она его любила. Любила так, что, казалось, в этом мире для него нет никого ближе сестры. Невыносимый характер никудышного папаши подталкивал девочку на новые глупости. К пяти годам дети имели право думать, что весь мир вокруг – это, мягко говоря, дерьмовое место. Кроме как держаться вместе, у них не было другого выбора.

В семь лет, когда обычные дети пошли в школу, наш Молли «30 сантиметров» стал тем, кем мы его знаем сейчас. Бесконечной череде пьяных вечеров, для главы семейства, пришел конец тридцатого августа 2001 года. Этим вечером вокруг кресла скопилось уже около семи пустых бутылок, а вставать за очередной сил уже не было. Под ногами вертелась маленькая дочь, которая в аккурат могла со стула достать прохладного пива. Но девочка не могла оторваться от улыбчивого мужчины на экране в черном пиджаке и красном галстуке. Он вел очередную викторину, где были девушки в платьях и мужчины в строгих костюмах. Просьба отца, прозвучавшая уже во второй раз, только дошла до ушей Молли. Отец обычно не просил дважды, и его угроза для девочки показалась слишком обидной.

Когда брат начал спускаться со второго этажа на шум, то увиде, л как пьяный отец тащит Молли за шиворот к холодильнику. Не заметив перед собой ступенек, отважный мальчишка бросился на отца с кулаками. От этого бунта глава семьи рассвирепел, начал махать руками, хоть и с трудом стоял на ногах. «30 сантиметров» к тому времени уже отрастил яйца и не собирался слезать с отца. Одной рукой он вцепился в рубашку, а другой бил что было мочи. Во всем этом скандале не было слышно только саму Молли. И брату показалось это подозрительным, только тогда он отцепился от грязной рубашки и огляделся. Молли лежала на полу, а из ее головы по полу медленно растекалась темно-красная жидкость и пропитывала собой коричневый ковер, сливаясь в один цвет. Глава семейства скинул с себя сына и на четвереньках дополз до умирающей дочери. Все, что мог сделать в тот момент семилетний пацан, он сделал. Стоя у лестницы с глазами полного непонимания в голову ворвалась фраза отца: «Что ты наделал?!»

Мальчик стоял так еще какое-то время, слыша как выстрелы: «Что ты наделал, идиот?! Что ты натворил?!». Пока отец вялыми руками сгребал в охапку мертвое тело дочери, в глазах мальчика сложилась простейшая картина. Самый дорогой для него человек больше не сможет быть рядом. В то время как тот, кто действительно заслужил такой участи, уселся пьяный на полу. Не проведя ни дня в школе, он быстро сложил два плюс два и направился на кухню. «Вот полюбуйся, шкет, какой я достал себе нож, целых 30 сантиметров», вспоминая слова папаши, он достал его из кухонного шкафа. Затем так же неспешно вернулся за спину отца и придерживая голову медленно засунул нож где-то между кадыком и позвоночником. Пьяное тело повалилось на спину, раскинув руки в стороны. Как знать, возможно, не будь он таким пьяным, то смог бы нащупать рукоятку на шее. Или кровь не хлестала бы так сильно оттого, что сосуды расширены. В целом это совершенно не важно, так как последнее, что он сделал, это закинул голову подальше назад, пытаясь понять, что произошло. Над ним стоял Молли, новый, другой Молли. Семилетний мальчик в темных штанишках, светлой футболке и с пятнами крови на правой руке. Лицо его не выражало эмоций. Обыкновенный пример два плюс два. Забираешь ты, забирают тебя.

До прихода матери Молли «30 сантиметров» недвижимо стоял и смотрел в помутневшие глаза отца. Взглянуть на свою сестру он так и не смог, как и простить себе этого.

Спустя пол года суд вынес решение о лишении родительских прав его матери. Самого Молли отправили в интернат, где безуспешно пытались сделать из него человека. Каждый его поступок был хладнокровным и справедливым, но в интернате методы Молли не оценили, и приняли меры. О мерах наказания в интернате Молли не рассказывал. На фоне того, через что он прошел, наказания в интернате были попросту не интересны. Но кое-какие уроки общения с внешним миром он усвоил. К шестнадцати годам «30 сантиметров» знал весь район, и все знали, почему его зовут именно так. Безумцем, сумасшедшим, психом, могли назвать кого угодно, но только не Молли. Даже за глаза никто не решался произносить этого вслух, а быть может, его просто все уважали.

Утром 9 июля 2010 года Молли проснулся от телефонного звонка в доме своей подруги.

– Да?

– Молли, ты? – в телефоне послышался голос Чеда.

– Конечно я, кто ж еще!

– Голос, как у старика, вставай, есть дело.