Владимир Шеин - (Не) понимание долга

– К осмотру у меня претензий меньше, но я не понимаю, как следователь мог обнаружить при осмотре трупа столько крови. Её не могло столько натечь. Либо следователь очень впечатлительный и неопытный, что принял небольшие помарки крови за лужи, либо написанное им не соответствует действительности.

– А что ты имел в виду по поводу того, что эксперт, возможно, халтурщик?

– Вячеслав, ты же прекрасно знаешь работу судебно-медицинского эксперта в большом городе. В день мы проводим аутопсию, как минимум, трёх-четырёх трупов. Но аутопсия не самое главное. Нашу работу необходимо оформить, то есть задокументировать. Сначала я вскрыл труп, вырезал из него всё, что меня интересует (виски стал брать своё, иначе Евгений не позволил бы себе таких высказываний), а затем мне необходимо оформить заключение. В заключении, я, как тебе известно, отражаю не только выводы, но и всю процедуру исследования: описание одежды, самого трупа, как внешне, так и его внутренних органов, перечень изъятых на гистологическое исследование частей органов и их размеры. Я при аутопсии использую диктофон и надиктовываю увиденное. За некоторыми экспертами записывает медицинская сестра, а некоторые вообще ничего не диктуют и не записывают – пишут акты по памяти. Кроме того, человеческие организмы, поступающие в морг, по своей сути все одинаковы. Поэтому, описание женщины, которое эксперт отразил в предыдущих актах, можно спокойно благодаря компьютеру скопировать в новый акт: это освобождает от необходимости излишней писанины. Экспертов, которые таким занимаются, я и называю халтурщиками, так как считаю, что копирование одних и тех же данных в документы, предваряющие отправление человека на кладбище – вроде как кощунство. Необходимо уважать и свою работу, и объект работы. В принципе, такая халтурная работа не влечёт никаких последствий при некриминальной причине смерти человека – вне зависимости от правильности выводов эксперта в смерти человека никто невиноват. В случае же с криминальными трупами это может привести к неправильному выводу о причинах смерти либо лишить следователя возможности определить точные характеристики орудия убийства. Да ты и сам должен помнить, дело об убийстве Сидорова в 2009 году, тогда эксперт в заключение, в его исследовательскую часть ошибочно скопировал сведения об описании трупа женщины. Помнишь, как тебя и его вызывали в суд и спрашивали, как при исследовании трупа мужчины можно обнаружить «грудные железы средней величины, тестоваты» и «наружные половые органы по женскому типу, сформированы правильно». – Женя расхохотался. – Хотел бы я посмотреть на бледного эксперта, который отвечая на вопросы адвоката и суда, пытался объяснить это якобы опущенной технической ошибкой. Ещё выпьем? – спросил он, поднимая опустевшую бутылку виски.

– Женя, давай сначала о деле, – ответил я, – а потом остальное.

– Хорошо, – согласился он. – но говорить-то больше не о чем.

– Ну не скажи. – ответил я и спросил. – Почему в заключении нет ни одной особой приметы девушки: родинки, шрама, татуировки и т. п.?

– Родинки мы не всегда описываем, татуировки и шрамы могут у трупа и отсутствовать, особенно это касается татуировок, хотя это в последнее время редкость. Дело в том, что при описании трупа особые приметы важны при отсутствии сведений об его личности. Из твоего же заключения следует, что личность трупа на момент аутопсии была установлена. При этом перед исследованием трупа берутся образцы отпечатков пальцев и ладоней рук – сейчас каждый второй дактилоскопирован и необходимые данные есть в специальных базах данных, доступ к которым есть у следователя. Так что необходимости в описании мелких деталей нет необходимости. – ответил Евгений.

– Почему мне кажется, что с этим трупом что-то не так? – спросил я в пустоту и вновь обратился к Жене, – Тебе ничего не показалось в этих документах особенно интересным?

– Нет, так как всё, что я тебе сообщил и так является «особенно интересным», как ты выразился. – ответил он. – Если у тебя появятся дополнительные данные, то звони, подумаем.

– Знаешь, у меня такое ощущение, что я не задаю тебе вопроса, который, вероятно, является самым важным. Что-то в этих документах и сказанном тобой вызывает у меня чувство, что я что-то обнаружил, но пока не понял, что именно.

– Вот, когда обнаружишь, тогда и будешь думать. – назидательно сказал Женя. – С работой закончено? Можем отдыхать?

– Конечно, ничего другого не остаётся. – ответил я и, заговорщицки посмотрев на него сказал. – Я тебе тут привёз небольшой сувенир.