Евгений Киселев - Таблетка от одиночества

Чувствую, как лучи начинают греть, солнце поднялось уже достаточно высоко. Мысли так сильно захватили меня, что я не заметил, как комната с закрытыми окнами превращается в баню. Нужно будет переставить кровать, невозможно каждое утро просыпаться от этого прожектора. Похоже, после восхода я проспал ещё несколько часов, и думаю, что на этом стоит остановиться. Как только сон длится до обеда, у меня появляется чувство потерянного дня, ведь можно было сделать много дел по дому, но время уходит, и его не вернуть. Провёл рукой по кровати и понял, что сплю уже один. Если бы ей было четыре года, то я бы заволновался не на шутку, ведь в этом возрасте дети ещё не понимают, что делают, но моей маленькой дочери уже восемь лет. Её ум уже достаточно окреп, и она не задаёт глупых вопросов. Ум, который заставляет меня напрягать свой мозг и память, чтобы ответить на огромное количество недетских вопросов.

Пока есть время и я не слышу её, нужно прибраться в тумбочке после ночной лихорадки. Осторожно, без лишних звуков я открыл ящик. Девять таблеток, уже только девять, осталось у меня в запасе. Хорошо, что моей девочке уже восемь, и она научена не трогать папины вещи у него в тумбочке, иначе мне бы пришлось прятать таблетки где-нибудь на шкафу, куда бы она точно не смогла добраться. Я бы и сам с трудом смог туда добраться.

Вот до чего докатился: мешки под глазами, таблетки в тумбочке и бессонные ночи. Этого я точно для себя не хотел, но разве мы имеем право что-то выбирать в своей жизни? Ничего мы не выбираем, выбор за нас уже сделан, мы живем в иллюзии собственного выбора. Судьбой предрешён ход событий, которые заполняют нашу жизнь. Нам остаётся только придумывать, какая сейчас идёт полоса, белая или чёрная. Ты можешь быть уверенным в том, что твоя чёрная полоса потерь, огорчений и разочарований вот-вот закончится, но стоит начаться по-настоящему чёрной полосе, приходит осознание, что вся твоя предыдущая боль – на самом деле, лучшее, что могло произойти, и в том, что происходит, нет ничего плохого.

Как странно, я её совсем не слышу. Где она? Абсолютно никаких звуков. Для ребенка восьми лет это очень странно. Нужно проверить, всё ли в порядке, но для начала нужно как-то подняться с кровати. Ночные судороги уже прошли: нужно только не забывать про таблетки, и никаких проблем не будет. Не нужно будет просыпаться ночью в холодном поту и искать эти проклятые лекарства. Нужно выработать привычку убирать их подальше в тумбочку, иначе Даша когда-нибудь доберётся до них. Ребёнку не объяснишь, что это всего лишь витамины, которые нужны папе, чтобы чувствовать себя немного лучше.

Сесть на кровати оказалось проще всего, наверное, только это можно сделать без усилий. Сегодняшней ночью судороги были отменные, таких давно не случалось. Чувствую слабость в ногах, немного больше, чем обычно, а это значит, что нужно последовать совету врача и увеличить дозировку препарата. Чувствую себя старым, в свои тридцать два года меня беспокоит слабость, судороги и потеря внимания. Именно так приходит старость, но я ещё держусь молодцом. Мои знакомые уже в двадцать пять подсели на БАДы и прочую чушь.

Тянуть больше нельзя, я её не слышу. Я запил водой горсть таблеток и опрокинул стакан. В голову автоматически приходит восприятие той жизни, которая происходит сейчас. Понимание того, что я просто плыву по течению реки под названием «по наклонной». Только в тот момент, когда в твоей жизни всё не так плохо, начинаешь размышлять, а что бы было, если бы всё шло по-другому. Мы фантазируем тогда, когда у нас есть на это время, и совсем неважно, откуда мы вырвали эти минуты. Мне неважно, есть ли у меня время фантазировать и хороша ли моя жизнь на данный момент. Одно я знаю точно: выпитые таблетки дадут мне то, что нужно.

Шаги ослабших после ночного припадка ног такие мягкие и тихие. Возможно, я смогу застать её врасплох в комнате, но абсолютно все дети её возраста любят удивляться сюрпризам. Я слегка приоткрыл дверь и не удивился, увидев, чем она занята.

– Как всегда, раскраски. Ты неизменна, Дашуля.

– Нет, папочка, это не раскраски, – не отвлекаясь от своего занятия, сказала она. – Я просто рисую. Я полежала с тобой немного, и когда ты уснул, я убежала к себе. Стало так светло и хорошо, самое время рисовать солнышко.

Я сел с ней рядом на кровать и обнял её.

– Ты меня напугала, ты так тихо рисуешь, как мышка.

– Ну чего ты, папа? Рисовать – это ведь не песни петь на весь дом, – и она выразительно посмотрела на меня, как будто я не понимаю простых истин. А ведь, и правда, не понимаю.