Валентина Панина - Я сохраню тебя любовью

– Нюра! Неужли дождалися Нинку? Никода не думала, чё завалюся в больницу от радости.

– Ты, баб Мань, главное не переживай, тебе нельзя расстраиваться, а то надолго здесь задержишься.

– Нет, Нюра, мине незя здеся долго разлёживатси, я хочу дома встренуть дочку с внучкой. Как ты давеча сказала её зовуть?

– Назира.

– Вот имечко, прости хосподи, хоть ба запомнить, а то позору не оберёсси.

– Ничего, баб Маня, увидишь свою кровиночку и уже никогда не забудешь её имени. – я посидела ещё некоторое время, успокоила её, чтобы она не волновалась за деда и собралась домой. – Ладно, ты лежи, выздоравливай, а я поеду, дел много, да деду надо обед приготовить, чтобы он без тебя не похудел.

– Ой, Нюра, кака ты хорОша девка, спасибо тебе.

В следующую поездку к бабе Мане в больницу, дед Трофим напросился поехать со мной, говоря:

– Нюра! Возьми меня с собой, я без своей бабки жить не могу, ты жа знашь, как я её, лахудру, люблю. Я хучь одним глазком на неё гляну и мине легше будеть её дожидатьси, када она возвернётси домой.

– Ладно, дед, поехали.

Я привезла его к бабе Мане. Он зашёл в палату, увидел её в кровати, подошёл, сел рядом с ней и сказал:

– Чё, старая, лежишь? И скоко ты собираесси тута валятьси? Я тама один, никакого ухода за мной нет, а ты тута пристроилася и тебе дела нет до меня? – сказал дед, смахнув рукой вдруг набежавшую слезу.

– Умолкни, старый, за тобой ухаживат Нюра. Ты зачем ко мне приехал? Жаловатьси? Ехай домой и не волнуй меня. Нюр! Ты зачем его привезла?

– Так дед соскучился по тебе, баб Маня.

– Ой, я не могу! Соскучилси. Вот пущай без меня поживёть, тада узнат, почём фунт лиха. Соскучилси он.

– Старая, не ругайси, мине и так плохо, я жа за тебя волнуюся, хожу один по дому, как привидение, а ты всё ругаесси и ругаесси, а тебе незя, у тебе сердце слабое. Лечись ужо, да давай скоре домой возвертайси.

– Ладноть, старый, потерпи маненько, скоро уже приеду, врач обещал отпустить через неделю.

– О-ё-ё-ё-й! Старая! Как через неделю? Это жа так долго, попроси его, пущай побыстре отпустить тебя домой.

– Ладноть. Попрошу. Всё, ехайте. Нюр, увози деда, сил моих не хватат мотреть на его страдания.

Прошло две недели. Баба Маня выписалась из больницы, я её привезла домой. Дед выскочил её встречать к калитке. Не успела баба Маня выйти из машины, как мы увидели деда Саню, который на всех парах семенил к их дому. Баба Маня остановилась, поджидая его. Дед Саня подбежал и, запыхавшись, спросил:

– Манечка! Ты как? Выздоровела?

– Саня! Тебе чё за дело? Да, выздоровела.

– Так я испереживалси тута без тебя.

– Саня, сейчас Трохвим схватить свою оглоблю и будете опять бегать по улице дружка за дружкой, как дети.

– Мань, да твой Трохвим меня ишшо ни разу не догнал, слабак!

– Знашь чё, Саня, иди отседова, чёбы тебя мои глаза не видели, не догнал значитца – не хотел!

Дед Трофим стоял у калитки и на удивление спокойно реагировал на слова Санька, а, когда услышал, что его ненаглядная «старая» встала на его защиту и прогнала его недруга, он приободрился и молодцом выскочил из калитки, чтобы встретить свою любимую бабку. Дед бережно взял её под локоток и повёл в дом. Я посмотрела им вслед и позавидовала им, по-хорошему.

***

Нина с дочкой приехали без предупреждения. Дед пошёл к колодцу за свежей водой и увидел подходящих к их двору двух женщин. Он остановился и стал смотреть из-под руки, кто это пожаловал в их деревню. Когда приезжие подошли ближе, сердце у него оборвалось и покатилось в пятки, а ноги как-то сразу ослабли. Он смотрел на молодых женщин, а сердце больно билось о рёбра. Когда они подошли ближе, остановились, старшая, посмотрев на деда у колодца, поставила свой чемодан и пошла навстречу деду, который бросив ведро на негнущихся ногах уже шёл в их сторону. Приблизившись к женщинам, дед остановился, опустив руки и рассматривая дочь, а она кинулась ему на шею.

– Отец! Прости! Я виновата перед вами и заплакала, уронив голову ему на плечо, – а он стоял, боясь шелохнуться и всё это ему казалось сном, а в голове крутилась одна мысль:

– Эк тебя жизь скрутила-то, доча! Видать не сладко тебе было замужем. Надоть было давно возвернутьси домой.

Дед посмотрел на стоящую рядом красивую девушку лет семнадцати и спросил:

– Нинк! А эта и есь твоя дочка, как бишь её?

– Назира.

– Да, точно, я помню, Назира. Внученька, ты чё тама стоишь, как не родная, иди к мине, дай я хучь тебя обыму, я жа твой родной дед.

– Да, деда, здравствуйте, мне мама о вас рассказывала.