Валентина Панина - Я сохраню тебя любовью

– Старая! Рано нам думать о смерти, мотри чё мине дали на почте! – дед вытащил из кармана письмо и ткнув в него пальцем, проговорил дрожащим голосом, – дочка… Нинка наша нашлася и наша внучка с ей, Нюр, как её зовут, забыл я? – спросил дед, повернувшись ко мне.

– Назира.

– Вот, слышала бабка? Назира! Надоть скоре отправить им письмо, чёбы приезжали, неча мотатьси по чужим людям. Эй, эй, бабка, ты чего? Ты куды заваливаесси, держися за меня, пойдём на диван, не падай здеся, – дед, бережно поддерживая бабу Маню, повёл её в комнату, довёл до дивана, я помогла её уложить, дед поправил подушку под головой, приговаривая, – ты, старая, дажеть не начинай болеть, некода нам, дочка приезжат, – дед наклонился к бабе Мане и заботливо спросил, – ну как ты, старая, где болить? Можа за врачихой сбегать, а? Ты токо скажи, я мигом, – а в глазах застыл страх и растерянность. Дед не знал, что делать и куда бежать, он очень боялся за свою бабку.

– Не надоть, старый, никуды бежать, людей беспокоить, маненько полежу и пройдёть.

К утру бабе Мане стало хуже, я позвонила в медпункт вызвала нашего деревенского фельдшера Елену Николаевну. Она пришла быстро, поставила какой-то укол и сказала, что, бабу Маню, надо срочно везти в больницу. Елена Николаевна ушла и вскоре приехала на скорой помощи, которую вызвала из города и увезла её. Дед сидел на диване расстроенный, разводил руками, говоря самому себе:

– Дык, ты, старая, чего удумала болеть то? Нинка вот приедеть с дочкой, а тебя нет дома. А я как жа тута, без тебя буду? Мине ведь одному ну никак незя, я дажеть обед не умею постряпать. Нюрк! Чё теперя делать-то?

– Дед! Ты не переживай так. Обед я тебе буду готовить, а баба Маня скоро поправиться. Видишь, как бывает, иногда сердце и радости не выдерживает. Ты не волнуйся, я завтра съезжу в больницу и навещу её.

– Нюра, ты мине помоги письмо Нинке написать, я ведь ужо и карандаш не удержу в руках. Давай, мы прямо чичас и напишем, пущай ужо скоре приезжають.

– Ладно, дед, напишем. Там баба Маня обед приготовила, давай я тебя накормлю, а потом схожу домой за ручкой и бумагой, будем писать письмо.

Я пошла на кухню, собрала обед и позвала деда. Он зашёл, сел и, посмотрев на стол, взял ложку дрожащей рукой и стал есть, но через несколько минут, которые он потратил на то, чтобы донести до рта ложку со щами, он оставил свои попытки и, повернувшись ко мне, попросил:

– Нюр, ты пообедай со мной, а то мине одному тяжко тута сидеть, без старой. Не привык я один. – сказал дед, отложил ложку и заплакал, прикрыв глаза рукой. Он горько вздыхал и всхлипывал, а я смотрела на него и понимала, что я не нахожу слов для его успокоения, что бы я сейчас не сказала, толку от моих слов не будет, потому что дед с бабой Маней за всю жизнь не расставался ни разу и теперь он очень сильно переживал за её здоровье, боялся потерять свою «старую». Через некоторое время дед немного успокоился, взял ложку и стал есть. Я устроилась за столом, налив себе борща, чтобы деду не было так одиноко. Обедали мы молча, но думали оба о бабе Мане, беспокоясь о её здоровье.

После обеда я принесла бумагу, ручку и мы с дедом стали сочинять письмо Нинке. Дед строжился, размахивал руками, тыкал пальцем в бумагу и говорил:

– Пиши, пиши. Всё, как сказываю, пиши. – а говорил он много и не по делу, – пиши Нюра, пущай чичас жа сбираются и возвертаются домой. Неча по чужим углам болтатьси, чай дом родной есь и родители пока ишшо живы, слава те хосподи. – сказал дед и широко перекрестился в передний угол, в котором и намёка не было, что там хоть когда-нибудь стояла икона.

Мы написали письмо, и дед быстро засеменил вдоль улицы на почту, чтобы его отправить. Уехать в город я теперь не могла, надо было присмотреть за дедом и дождаться возвращения бабы Мани из больницы. Хотелось бы, конечно, и Нинку с дочкой дождаться, но это как получится. На следующее утро я поехала в больницу к бабе Мане. Пришла я туда рано и меня не пустили, сказали, чтобы подождала, пока закончится обход. Я села в коридоре на лавочку и, дождавшись, когда врач уйдёт в свой кабинет, пошла в палату. Открыв дверь, заглянула и не сразу увидела бабу Маню, обвела взглядом всю палату и обнаружила её на кровати, в углу, около окна. Кроме неё в палате лежали ещё две женщины. Она меня увидела и позвала:

– Нюр, здеся я. Ты пошто приехала-то? Мине здеся хорошо, тепло и кормют вкусно.

– Попроведать приехала. Как ты, баб Маня?

– Ужо легше, Нюра. Как тама дед?

– Дед нормально, я присматриваю за ним. Переживает, что Нинка с дочкой приедут, а ты в больнице.