Фридрих Глаузер - Температурная кривая. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой

– Как Вы полагаете, инспектор? Мой брат может быть жив? Вы верите, что он может стоять за этими двумя убийствами, – поскольку речь, действительно, идет об убийствах, Вы не можете больше этого отрицать? Скажите мне честно, что Вы думаете?

Штудер сидел, положив сложенные руки на колени. Он выглядел массивным, тяжелым, и прочным, как одна из тех каменных глыб, которые встречаются на альпийских лугах.

– Действительно так.

После длинного потока слов священника оба слова, произнесенные как одно, прозвучали как точка.

Затем вахмистр поднялся. Держа свою пустую кофейную чашку в руке, он подошел к раковине, чтобы поставить ее туда. Тут на него напал приступ кашля, который прозвучал в маленькой кухне так громко, как будто в толпу выпустили деревенскую дворняжку. Штудер вытащил носовой платок, повернулся к раковине спиной – и когда он снова положил белый платок в боковой карман своего плаща, в нем был какой-то твердый предмет.

Это была чашка, на дне которой он обнаружил смешанный со снотворным кофейный осадок. Но чашка была вымыта…

Кем? Осмотр квартиры длился не более десяти минут, а потом отец Маттиас уже сидел в мягком кресле и играл со своей шапкой!..

Десять минут… Достаточно времени, чтобы сполоснуть чашку.

Но, может быть, на чашке можно будет обнаружить отпечатки пальцев?..

– Вам лучше, инспектор? – спросил отец Маттиас. – Вам надо что-то делать со своим кашлем.

Штудер кивнул, лицо его было красным и в его глазах блестели слезы. Он махнул рукой, кажется, хотел что-то сказать, но это оказалось ненужным, потому что в дверь квартиры постучали…

Перед дверью стояла дама, очень тонкая, на ee маленькой птичьей голове была короткая пажеская стрижка. Она представилась как владелица расположенной в этом доме школы танцев и говорила с очень сильным английским акцентом, поэтому вахмистру пришло на ум, что для расследования этого случая, в особенности, если это былo ожидаемoe каждым криминалистом «Громкое дело», нельзя было ограничиться только Бернским немецким, приходилось разговаривать то на французском, то на литературном немецком, то на булькающем базельском, а теперь вот на очереди был еще и английский… И вообще вся эта история была очень нешвейцарская, – мрачно подумал Штудер, – хотя все участники швейцарцы – за исключением капрала-ясновидца, о национальности которого священник ничего не сказал… Нешвейцарская – точнее, зарубежно-швейцарская, длинное и не совсем благозвучное слово.

– Я хочу сообщить мои наблюдения, – сказала дама, так изгибая и поворачивая свое стройное тело, что это невольно напоминало танец кобры под звуки флейты индийского факира. – Я живу внизу…

Указательный палец извивающейся руки указал на пол. И вдруг дама внезапно замолчала, так как она с удивлением увидела священника: он снова сидел в мягком кресле и играл с чечией.

Вахмистр стоял прямой как палка, уперев руки в бока под своим плащем, так что он был похож на черапаху, которая стоит на задних лапах, – в книжках с картинками животных иногда рисуют в таком положении. Маленькая голова и тонкая шея Штудера подчеркивали это сходство.

– Итак? – спросил он нетерпеливо.

– Вчера вечером нам позвонили, – продолжала тонкая дама, то есть это прозвучало как «виечера виечером» и «позевониль». – Маленький человек стоял перед дверью, он был одет в синий плащ. Он говорил неясным голосом, потому что был закутан в кашне… Фуляр.. Как Вы сказали? Ах, да!.. Вокруг шеи был обмотан шерстяной шарф, который также закрывал нижнюю часть его лица…

Кашель, сухой кашель. Затем:

– Шляпу… шлиапу… он надвинул низко на лоб. Он спрашивал о фрау Хорнусс… Я ответила, что это этажом выше. Мужчина поблагодарил и ушел. В доме было очень тихо. Поэтому я слышала, как он позвонил в дверь квартиры…

– Когда это было?

– Около… около одиннадцати… Может быть, немного позже. У меня был урок танцев, который закончился без пяти одиннадцать. А потом я приняла душ…

– Ах, – произнес отец Маттиас и погрузился еще глубже в его мягкое кресло. – Вы приняли душ!.. Хм!..

– Это меня не интересует! – прервал Штудер.

Дама, казалось, не заметила невежливость обоих мужчин, так как она пристально смотрела как завороженная на чечию, которую священник продолжал крутить, то замедляя, то ускоряя…

– Ну, а потом? Вы еще что-нибудь слышали? – спросил Штудер нетерпеливо.

– Да… Подождите… Я слышала, как позвонили, наша квартира находится как раз под ними. Я не закрыла нашу дверь, я хотела узнать, откроет ли фрау Хорнусс, она могла уже лечь спать… Но она, по-видимову, ожидала кого-то. Как только мужчина позвонил, я тут же услышала голос старой женщины: «Ах! Наконец-то!» – Это было сказано с облегчением. – «Заходите внутрь!» – И после этого дверь снова закрыли на замок.