Бентли Литтл - Возвращение

— Денвер?!

— Да.

— Господи… А Финикс?

— Там тихо. Пока. Помните Бауэр, мой родной город, где вел раскопки Эл? Его больше нет. Целый город исчез. Мы пролетали над ним на вертолете — его просто стерли с лица земли.

— Совсем ничего не осталось?

— Только в границах города. Сразу за городской чертой есть кафе — оно не исчезло. Федералы используют его как штаб.

Пейс не знал, что сказать. Как жаль, что Эла нет рядом… Из аудитории доносились громкие, испуганные голоса.

— Мне нужно рассеять кое-какие страхи, — сказал он. — В нашей лаборатории сегодня утром внезапно появилась скульптура из костей. Пока я отсутствовал, тут много чего произошло. Нужно еще разбираться. Не знаю, стали мы объектом атаки, или это просто отзвук, но я должен быть здесь.

— Понимаю, — сказала Мелани. — Но не отходите далеко от телефона.

— Почему?

— У меня такое ощущение, что вы нам понадобитесь.

Заснуть не получалось.

Глен лежал рядом с Мелани на высокой мягкой кровати в гостевой спальне Маккормаков и слушал звуки ночной пустыни, доносившиеся из открытого окна. Он предпочел бы телевизор, но в гостевой спальне его не было, и вместо болтовни знаменитостей и записанного на пленку смеха он слышал стрекот насекомых, крики птиц и далекий вой койотов.

Мелани пошевелилась.

— Не спишь? — спросил он.

— Нет.

Глен перевернулся на бок, лицом к ней. Вернувшись из Бауэра, они отвязали и развернули мумию, и Маккормак с Винсом отвезли ее в университет, где за нее взялась целая команда исследователей. В ту секунду, когда они сняли скотч и открыли лицо мумии, Глен опять увидел мать. На этот раз он рассказал все Мелани — но только ей.

— Похоже, тут есть какая-то закономерность. Сначала животные, потом исчезновения… Но в том, что касается меня, это… личное, — он посмотрел на Мелани. — Понимаешь, о чем я? Вокруг все гибнет, а я вижу умершую мать. Как будто монстр по какой-то причине специально дразнит меня, пытается… мучить. И я не могу понять, почему.

— Оно не исчезает, — тихо произнесла Мелани. — Никогда не исчезает.

Глен не знал, о чем она говорит, — о его боли или о своей. Может, имеет в виду прошлое…

— В моем случае это тоже личное, — сказала она. — Не забывай, что на кувшине было мое лицо, а на глиняном черепке — дом моих родителей.

— Но почему?

— Может, Кэмерон прав и оно хочет нас разделить. Может, мы действительно избраны, и вместе мы сильнее, чем по отдельности, и монстр таким способом пытается защитить себя.

— Знаешь, меня беспокоит одна вещь, причем довольно давно…

— Всего одна? — улыбнулась Мелани.

— Хорошо — особенно одна. В той церкви в Нью-Мексико, где мы видели фрески…

— Я догадываюсь, что ты хочешь сказать.

— В конце с этим существом сражаемся только мы с мальчиком. Тебя там не было. Остальных — тоже.

— Знаю. Я тоже об этом думала.

— Что именно?

— Те рисунки — никакое не пророчество. Они рассказывают не о том, что произойдет или может произойти, а о том, что должно произойти. Последняя панель представляет собой подсказку, инструкцию, что нужно делать, если все нарисованное на предыдущих панелях сбудется. А оно сбылось. Я не знаю, кто мог нарисовать эти картины, но я не сомневаюсь зачем, и мне кажется, мы должны к ним прислушаться. То есть, что бы ни случилось, в решающий момент в игре остаетесь вы с Кэмероном. Остальные должны отойти.

— Что это нам дает? — спросил Глен. — Как нам попасть отсюда туда?

Мелани села.

— Нужно выяснить, куда именно. Мы реагировали, вместо того чтобы активно действовать, суетились после каждого инцидента, пытаясь постфактум определить, что произошло. А нужно нападать. Выяснить, где живут эти существа, и прийти туда!

Глен кивнул.

— Но проблема в том, что в последний раз такое было очень давно. И по сохранившимся фрагментам очень трудно что-нибудь понять.

— И все же мы постепенно подходим ближе. За последнее время произошло столько событий, и мы начали сужать круг. Вспомни тот туннель, который они нашли, с артефактами. Это хорошо. Уже близко.

— А когда я туда войду, то увижу мать — можно не сомневаться.

— От прошлого не убежишь, — сказала Мелани. — Оно всегда с нами. На нем стоит настоящее. И в жизни каждого человека, и в истории целых народов. Совершенно неважно, скольким поколениям школьников рассказывают, что храбрые поселенцы из тринадцати маленьких колоний на Восточном побережье покорили эту дикую землю, потому что поместье губернатора в Санта-Фе свидетельствует о другом. Оно как живой памятник исчезнувшей культуре, и этот памятник никуда не денется.