А. Миров - Раз-раз, зато не Микаэль

Никто и не помнит их поодиночке. Да и маловероятно, чтобы кому-то взбрело в голову раскладывать чету на части. Лосевы – это ж как стол и стул, сахар и ложка, ключ и замок. Можно, конечно, сосуществовать и по отдельности, но выходит не так ладно, как вместе. Вот и сейчас чета Лосевых сморкалась вместе, хотя изначально чих, минуя Ульяну Львовну, напал на Игната Лукича. То ли за сию сплоченность, а, может, традиции ради, супругов прозвали Лил и Лул. Все же непременно обрастают вторыми именами, иначе – кличками. Во имя независимости от родителей. Мол, дома да, я Игнаша, Ига, в особо тяжких случаях Игнат, а тут мне не там, здесь я Лил, хочу я того или нет. Вот Лосев совсем не хотел. Но его, как и его жену, друзья-товарищи-коллеги об этом не спрашивали. Однажды собрали первые буквы фамилии-имени-отчества и постановили, быть тебе Лилом, а супружнице твоей – Лулой. Ни лось с лосихой, ни очкарики, ни даже скумбрия, на которую каждый из супругов походил с поразительной точностью, нацепи ей на фас оправу, ничему не удалось выступить достойной заменой выданным прозвищам. Как прижилось, так и не отрывается.

Пока чета дружно шмыгала, прикидывая то в уме, то на языке уровень опасности чиха, плотный мужчина в ярко-синей куртке украдкой протёр взмокший лоб. Как назло, шапку не захватил. А всё из-за Вальки! Вот не скажи она «дорогой, шапку не забудь», он обязательно ту шапку бы напялил. Ведь, когда ты в рань раньскую вынужден свои ноженьки вынимать из раздавленных шлёпок и совать в оранжевые ботинки, о которые только безмолвный гласно не споткнулся, то, злобно глядя на зевающую жену, поверх спать вылезает одно желание – перечить! Перечить сонному телу, сонной Вальке, что в отличие от тела наверняка использует возможность доспать. Перечить долгу желалось более всего, но тут одним хотением и ограничилось.

Борис Дмитриевич Теплов грузно вздохнул и засунул руки в глотку ярко-синих карманов. Как ни старались Лил и Лул, к начальнику отделения кличка БДТ так и не прилипла. Да, соглашались друзья-товарищи-коллеги, фигура подполковника безусловно крупная, во всех имеющихся смыслах. Драматическая, этого не отнять. Но от театра у Теплова лишь билеты, хранимые женой Валькой в память о первом свидании. Посему оставаться ему Быком. В затяжные времена совещаний – Быком Дмитриевичем. Что ж поделать, ежели никто не смог обозвать подполковника точнее Валентины?

Следом за Тепловым семенил его вечный зам и по совместительству младший брат мэра Сныть Эркюль Петрович. Долговязый, худой, с блестящими голубыми глазами капитан, пока никто не видит, распускал длинные ручонки до толстых веток и, косясь по сторонам, срывал длинными пальцами жирные листья. Втихаря прикусывал, корчился лицом и, отбрасывая пробник, тянулся за следующим. Как-то он услышал от сослуживцев, что такие же листики выручают сладкоежек в походных условиях. Крошат их в пленённую котелком заварку, и никакой нектар в сравнение не ходит. Только вот на каком именно дереве те сахарные листья растут, капитан то ли не услышал, то ли не запомнил. Скорее, всё сразу. Потому сейчас его длинные ручонки хватались за всякую зелень. Главное, чтоб та помясистее была, в ней же явно больше сладости.

Лес настороженно наблюдал за шествием. Сквозь его шевелюру периодически обваливалось солнце и тыкало лучами в глаза. Лил и Лул шмыгали наперегонки. Бык жмурился от капель пота, стекающих со лба весёлыми ручейками. Сныть всё глубже постигал азы вегетарианства. Так случилось, что несмотря на броское имя, вечного зама кликали исключительно по фамилии. Хотя вся его жизнь состояла из звучных прозвищ. Тут тебе и неприлично высокий рост, обязывающий к призванию каланча, и родня в госуправлении, отчего сам Бог велел откликаться на мэрский брат, да и имя просто таки умоляло о замене на фамилию известного сыщика, но вот поди ж ты, Сныть и всё тут.

Прожевав очередную сочную жилку, капитан сплюнул, решив, что пока с него хватит. Накушался. Вероятно, те сахарные деревья найдутся там, ниже, около Тихого. А расти они прям тут, недалече, от них давно уж ничего бы и не осталось. До последней веточки оборвали бы варвары-сладкоежки. Всё ж таки природа гораздо умнее человека: это люди всё лучшее впереди себя пускают восторгов ради и зависти для, а она, матушка, самое ценное подальше от человека держит, ибо уж кому-кому, а ему доверия нет! Хмыкнув изумительному выводу, вечный зам повеселел и едва не пустился вскачь на манер шестиклассницы. И в этом вот всём кроется причина того, почему к его должности прилагается довесок «вечный». Ни для кого не секрет, что Бык готов усадить в начальственное кресло любого, у кого есть таз, но только не своего нынешнего заместителя. В случае Эркюля Петровича младший брат – это диагноз, посему как бы тошно не было Теплову от работы, он уверенно заявлял, что передаст дела в длинные руки Сныти только в связи со своей кончиной.

Читать дальше