А. Миров - Раз-раз, зато не Микаэль

Начальник с шумом проглотил кофе. Буквально протолкнул его внутрь. Вперил в меня взгляд из серии «от ненависти до убийства один шаг». Из-за шкафа осторожно выглянула вытянутая голова. Длинная рука закрыла дверцу.

– Эти…. Эти дела просили?– промямлил Эркюль Петрович, косясь в мою сторону.

– Эти, – пугающе спокойно сообщил Теплов. – Молодец. Свободен.

Если бы не дурацкие поверья мамаши Сныть, между последними словами обязательно прозвучало бы имя капитана. Непременно в ласкательной форме. Но и без того в кабинете стало жутко. Бык одного хвалит, второй жди беды. Вот верная примета. Реально работает.

Вечный зам шмыгнул за дверь, оставив на прощание крепкий аромат мускуса. Почему-то некрасивые любят злоупотреблять парфюмом. Видимо, их естественные запахи близки к внешности. Потому не стоит досадовать на уродцев. Они стараются во имя других. Это их крест – быть удобными.

Я подошёл к окну. Распахнул створку. Ударило табаком – внизу отдыхали, не успев устать, рядовые правоохранители, и осенью – так всегда пахнет перед дождём. А я зонт не взял. Потому что чёртова ведущая не сказала о погоде.

– Как Валентина? – я сел напротив подполковника, закинул ногу на ногу и взял газету.

Перерождать ранний монолог в диалог не имело смысла. Я знал все ответы. Знал сразу. Просто не сдержался. Не люблю, когда не по-моему. Предпочитаю доносить до людей свою нелюбовь.

– Суставы не крутило? – я перевернул страницу местной прессы.

Бык, не моргая, смотрел на меня. Наверное, мог испепелить газету. Но наше СМИ и не такие взгляды выдерживало. Чего стоит вот эта заметка о городском благосостоянии, что настолько выросло, ажно в Европе не видать. Как не запрокидывай головы, а в ихнем союзе действительно призрак нашего не найти. Есть хоть один памятник Ленину? Хотя бы бюст? Нет? Вот вы лохи!

– Думаешь, будет дождь? – проскрипел он сквозь зубы.

– Да похоже на то.

– Крутило, – подполковник тяжко вздохнул. – Всю ночь крутило. До утра глаз не могли сомкнуть.

– Какое совпадение. Я тоже.

– Миша, – примирительно начал Бык.

Перевернул страницу. Целая полоса отведена даме-врачу, что настоятельно рекомендует не употреблять в пищу иностранное мясо. Видите ли, заграничных кур содержат в плохих условиях, кормят всяким мусором. Варвары, одним словом. Забавно. Дикий народ. Вот у нас каждая несушка собственные апартаменты имеет. Ест исключительно чёрную икру и витамины. Много витаминов. Приложи наш омлет к больному месту, и о недуге забудешь навсегда. Как и о втором смысле «здоровый» в отношении своей личности.

Оправдания Быка проигрывали статье вчистую. В состязании двух бюджетников победу одержали мигалки с красным крестом. И чёрным, подаренным всей системе правительством. Я подождал какое-то время ради условного приличия. Поднялся. Теплов сидел, облокотившись на стол. Руки сжаты в кулаки до белых костяшек. Я приветливо кивнул и вышел. Надо найти мальчишку. Остальное неинтересно.

Бедный городок, в котором все уже всё знают, но каково ему будет после выпуска федеральных новостей? Мне неинтересно.

Весь отдел занимается поиском родни погибшей. Для каждого сотрудника раскрыть это преступление – дело чести. Да-да, я видел своими глазами, как их переживания падают вонючими окурками в заменяющее урну ведро – символ их доблести. Кривая жестянка – апофеоз морали.

В поиски вовлечены все силы. Подключились коллеги из соседних пунктов. Значит, не верит Бык, что девочка местная. И правильно делает. Единственное, что делает правильно. Пусть занимаются жертвой, а я сосредоточусь на свидетеле.

Спустился вниз. Подошёл к машине. Навстречу выскочил Карапетяныч:

– Михаил Алексеевич, а я вас жду!

– Порадуй.

– Не могу, – воришка жалобно развёл руками. – С вашими приметами никого. Никогошеньки. А я хорошо искал. Честно. Скажете, продукты вернуть?

– А они остались?

– Я немного оставил. Не всё съел. Скажете принести?

– Скажу садись, поехали, обновим твой холодильник. У тебя же есть холодильник?

– Есть, – изумлённый Карапетяныч плюхнулся на пассажирское. – Наш, советский. Комендант общежития подарил.

– Какой добрый человек.

– И плату с меня не берёт.

– Ну за то помещение, что он тебе выделил, плату брать грешно. А он, насколько помню, верующий.

– Да, – с чувством подтвердил попутчик, жадно взирая на мелькающий за окном город. – В церковь ходит. И мне ходить говорит. Я, Михаил Алексеевич, Ретретинск вдоль и поперёк исшагал. Всё знаю, каждую улочку, каждый закоулок, всякий тупичок. А, когда в машине едешь, всё по-другому кажется, будто я впервые здесь. Красиво так. И чуднó. Что думаете?