А. Миров - Раз-раз, зато не Микаэль

Местный предприниматель Заманухин, чья история начинается братьями Жил и Был, с детства очень любил тепло, посему стремился к нему аки железяка к магниту. Мальчиком грезил о море, в которое солнечный диск бросает лучи-кипятильники, а оно шипит на песке от удовольствия, обжигая ступни гуляк. Юношей тянулся к девушкам погорячее, чтобы могли разделить пылкость его сердца и остудить раскалённое желание чужого тела. Мужчиной, разочарованным в любви и горячительных напитках, искал, где бы нагреть руки. И нашёл. Устав мёрзнуть у скромного костра родного края, чьё тепло, если и чувствовалось, то едва-едва, Пётр Витальевич махнул в столицу, что искрилась возможностями и пламенела дензнаками. Не город – огонь. Жену и сыновей Заманухин с собой не взял, они к высоким температурам не привыкшие. Да и зачем тащить тлеющие паленья, когда сам намерен отжигать?

Пока его семья выживала, благодаря натруженным рукам брошенной супруги и по совместительству матери-одиночки, Пётр Витальевич жил на широкую ногу. Сделав для сыновей всё, что можно и за гранью возможно, женщина отошла в мир иной. Старший деть худо-бедно вырос в студента философских наук, потом стал аспирантом, и это при нестерпимой ненависти к обучению и книжкам любого содержания. Но чего не сделаешь, лишь бы в армию не идти? Впитывал знания, воспитывал брата. Чаша весов медленно и настойчиво клонилась в обратную сторону: сын поднимался в то время, как нерадивый папаня пускался во все тяжкие. Далёкие от честности заработки таяли, вклады замораживались, спина холодела от похождений по нисходящей. Понимая, что подбросить дровишки в затухающий костерок перешагнуло дело чести, став необходимостью выживания, Заманухин сделал рывок и угодил прямиком сначала под статью, потом на скамью, а после в зону. Вопреки ожиданиям, про пики точёные и вилку его не спрашивали. Он вообще никого не интересовал. И им никто более не интересовался. Тут-то Пётр Витальевич и вспомнил про семью. Писал письма без ответа, молил пощады без прощения. На эмоциях полез в драку с конвойным, чем заработал фингал под глазом и отказ от условно-досрочного с пометкой «особо опасен».

В общем, незавидное будущее махало горемыке-арестанту безобразной культёй. Да вот поди ж ты, заехал на зону неприглядный мужичонка. Слово за слово, выясняется – земляк. Батюшки, какая встреча. А ну что там в родном городе? Мэр новый? Да ты шо! И не ворует? Видать, наворовал уже. Просто честный? А такое бывает? Может, дурачок? Как звать? Ираклий? А не Петрович? Да ну, конечно, Петрович! Заманухин? Как нет?! А какой? Ах, Сныть! Ну, ясно-ясно. И с той беседы личико сидельца сиять не переставало. Правда, сроку подбавили с вновь открывшимися обстоятельствами, но то даже лучше.

Девичью фамилию жены Пётр Витальевич помнил хорошо. Как забыть, когда собственно из-за этого он и женился. Очень уж невесте жаждалось выбросить сие уродство из паспорта. А Заманухин молод был, горяч и податлив. С именами супружница тоже не прогадала. Первенький родился хилым, врачи уверяли, что нежилец. Вот новоиспеченная маманя и нарекла Ираклием – производное от Геркулес. Назвала бы и Геркулесом, но Пётр Витальевич восстал против овсянки. Мальчик вырос в упитанного крепыша, а тут и вторенький подоспел. И что ж ты будешь делать, на свет явился слабее брата. На и ему производное от Геркулеса – Эркюль. Мальчишка упрочился, только что не упитался, с боков всё в рост ушло. За третьим Заманухин уехал в столицу. Жена мужа прокляла, фамилию вернула, о том, что был когда-то в её жизни сей подлец, старалась не вспоминать. Однажды выложила старшему всё, что о папане думает, на том тему и закрыли.

После института Ираклий распределился в мэрию на подай-принеси. Обязанностями не пренебрегал, знакомства множил. Дослужился до Ираклия Петровича. Потом лично за действующим ГэГэ указы правил. А, когда мэр на покой собрался, ибо лучше вовремя уйти, чем своевременно снимут, то дела всем околовластным советом оставили за проворным заместителем. Так Ретретинск обрёл нового мэра – Сныть И.П.

И именно ему повадился писать заключённый Заманухин П.В. Ираклий Петрович, не дожидаясь сторонних намёков, прекрасно понял, чем грозит возвращение блудного отца. Посему, ничего не говоря брату, поднял все связи, и родному папаньке таки умножили меру пресечения. Однако от помощи родственнику сие обстоятельство не уберегло. Страшась того, что Заманухин выйдет на СМИ и начнёт разбрызгивать воспоминания направо и налево, мэр исполнял маленькие отеческие просьбы. Вскоре Пётр Витальевич совсем очумел от сыновьего участия в его жизни, потому за передачками сигарет «каких дешёвых» и вкусностей к чифирю «немного, буквально сто граммулек» последовали спортивный костюм «нормальный такой, шоб перед братвой нестыдно было», мобильный телефон «с зыкой фотокамерой», непосредственно сами «лавэ», и, как вишенка на торте успешного шантажа – музей. Имени Петра Витальевича Заманухина. Известного политика тире либерала тире оппозиционера.