Татьяна Коган - Персональный апокалипсис

Андрей не дал ему договорить, вручил чаевые и захлопнул дверь. Длительный перелет утомил, он собирался поужинать и улечься спать, но передумал, едва взглянул в окно. Несколько минут он стоял, созерцая черный мерцающий океан, а затем взял брошенную на кровать куртку и спустился вниз.

Мичиган-авеню искрилась электрической радугой. Увешанные мелкими гирляндами деревья напоминали упавшие на землю золотистые облака. Андрей надел перчатки и двинулся вперед по улице, мысленно усмехаясь самому себе: похоже, Соня приучила его к прогулкам. Он брел, выбирая направление наугад, и минут через сорок нарядные фасады зданий остались позади, уступив место серым, мрачным домам. Прохожие попадались все реже, и Андрей вздохнул с облегчением – пустынные лабиринты успокаивали, возвращали ему самообладание. В одном из переулков скромно мигала вывеска бара «Монти и Фея». Немов остановился и, поколебавшись, зашел внутрь.

У входа в зал стоял рослый рыжий вышибала с круглым лицом. Он окинул посетителя равнодушным взором и отвернулся. В баре почти все столики были заняты. Андрей отыскал свободный стул у барной стойки и заказал выпивку.

Компания за соседним столиком громко обсуждала прелести стриптизерш, танцевавших на небольшой сцене. Двое приятелей справа беседовали о погоде. Первый сетовал, что «холодно, и проклятый ветер гонит с озера туман». Второй вяло отвечал местной поговоркой: «Не нравится погода в Чикаго? Подожди полчаса, и она поменяется». Слева ворковала парочка: поддатый посетитель бара кадрил девицу, та хохотала и крутила прядку пегих волос.

Дородная официантка неопределенного возраста переговаривалась с коллегой. Андрей невольно прислушался. Они обсуждали вооруженное нападение на инкассаторов, – судя по всему, пострадал кто-то из завсегдатаев бара.

– Водитель все-таки выжил, врачи постарались, – рассказывала официантка. – Ты его не помнишь, Кайл? Он к нам регулярно наведывался, каждую неделю. Пожилой, седой, пиво заказывал и сидел всегда до упора.

Парень отрицательно покачал головой.

– Как же его… С ним еще Томми общался. Паулс, что ли. – Официантка поправила на груди бейджик с именем «Жозефина», взяла поднос с коктейлями и направилась в зал. В профиль она выглядела гораздо симпатичнее. Родинка на щеке придавала ее лицу пикантность.

Немов посидел немного, без интереса наблюдая за танцовщицами, расплатился по счету и ушел.

На улице царила тишина, лишь где-то вдалеке угадывался гул автомобилей и приглушенный вой полицейской сирены. Ноги вынесли Андрея на Ист Харрисон Стрит, где он поймал такси и добрался до отеля, на этот раз по-настоящему утомившись. Быстро принял душ, расстелил постель и лег, невольно воспроизводя в памяти телефонный разговор с Соней и ее трогательное признание:

– После знакомства с тобой я поняла кое-что очень важное. Не перебивай меня, пожалуйста, ладно? Ты считаешь меня не очень умной, и ты, конечно же, прав. Я могу с жаром обсуждать новую коллекцию Шанель и при этом не иметь понятия о том, кто такой Достоевский. Но это совсем не значит, что я не способна оценить чьи-то душевные качества. Мне кажется… Нет, я уверена, что люблю тебя. А ведь чувства не зависят от наличия вузовского диплома и от уровня ай-кью. И пусть я не владею логарифмами, зато вычислила самую сложную задачу. Теперь я знаю, что наполняет жизнь смыслом, и мне от этого так хорошо, Андрей, так тепло. Ради любви легко пожертвуешь комфортом, деньгами и гордостью и не воспримешь это как жертву. Любить самому так круто, как же это круто! Возможно, ты будешь смеяться…

Он не смеялся.

Томас предполагал, что за время ожидания мозг взорвется от мыслей. Он ошибался – мыслей было мало. Известные писатели создавали многостраничные романы о душевных страданиях людей, приговоренных к смерти. Откуда столько фантазии? Томас усмехнулся: его размышления тянули максимум на короткий рассказ. Рефлексировать не о чем. Он просил способ спасти дочь и получил его. То, что придется расплачиваться собственной жизнью, – всего лишь нюанс. Ему пообещали, что он увидит их. Своих девочек. Перед тем как…

– Встать! Лицом к стене!

Крайтона вывели из здания тюрьмы и усадили в полицейский фургон, который, по официальной версии, должен был доставить его в суд на слушание по делу. Томас не питал иллюзий, куда именно его доставят. Внутри вместе с ним сидели двое вооруженных до зубов охранников. Фургон тронулся, выплюнув из-под колес снежные комья.