Гарри Кемельман - В воскресенье рабби остался дома

— Но дайте же…

— Я хочу задать тебе только один вопрос, Тэд. По поводу твоей проповеди. Я не собираюсь спрашивать тебя, какова была ее цель. Это совершенно ясно: храм растет, для нас двоих он становится слишком большим. Может, ты думаешь, что всем полегчает, если ты его слегка уменьшишь?

— Я не…

— Нет, я вот о чем хочу тебя спросить: излагая законы в своей проповеди таким образом, себя ты считал Моисеем? Или Богом?

В пятницу вечером в крошечной молельне дома Гилеля присутствовало меньше двадцати пяти человек, и рабби Смолл подозревал, что некоторые из них христиане. Один, сидевший далеко сзади, и одетый в черное, с воротником священника, точно уж не был евреем. Рабби предположил, что это директор Ньюмен-клуба в колледже; так и оказалось, когда тот подошел к нему в конце службы и представился. Лет примерно тридцати, живой и стройный, отец Беннет охотно смеялся.

— Отслеживаете оппозицию, отец? — поддразнил рабби.

Священник засмеялся.

— Я просто подумал, что пригожусь вам, чтобы укомплектовать ваш миньян. Так это называется?

— Так. Да, посещаемость довольно неутешительная.

— На самом-то деле я удивляюсь, что вы и столько собрали. Большинство студентов уехали сегодня в полдень или раньше — сразу после последнего занятия. Но и рабби Дорфман не толпы собирает, вы же понимаете. Честно говоря, я сам собираю не больше четверти студентов из тех, которых должен бы, — поспешно добавил он, словно не желая принизить рабби Дорфмана. — В нашем-то случае это понятно: церковь все время меняется, мы пытаемся ее модернизировать. Вот многие из наших молодых людей и уклоняются, словно хотят сначала посмотреть, куда мы придем. Они не согласны принимать все на веру; они сомневаются, обсуждают и спорят.

— Вас это беспокоит?

— Нисколько, — быстро сказал священник. — Но на многие их вопросы мы не в состоянии ответить. Например, вопрос ограничения рождаемости. Многие из наших студентов-католиков происходят из больших семей. В большинстве случаев они первые из семьи поступили в колледж. И из их разговоров вы понимаете, что они не собираются заводить шестерых-семерых детей — максимум двоих или троих, а это означает ограничение рождаемости.

— И что?

— Конечно, состоятельные католики делали так многие годы. В высших слоях общества большое семейство — скорее исключение, чем правило. Но эти молодые люди ужасно искренни. Если церковь устанавливает правила, которые противоречат их здравому смыслу, они не станут просто игнорировать их, как делали предыдущие поколения. Они скорее вообще отойдут от церкви.

— Взрослея, молодые люди становятся мудрее или, по крайней мере, терпимее.

— Возможно, хотя, честно говоря, я надеюсь, что церковь тоже будет становиться более терпимой. Например, по поводу ограничения рождаемости, в комитете, который создал папа римский для изучения вопроса, подавляющее большинство было за разрешение использовать пилюли.

— Но папа римский выступил против пилюль.

— На сегодня да. Но существует большая вероятность, что в ближайшее время он может изменить доктрину.

Рабби покачал головой.

— Он не может. Никак не может.

Священник улыбнулся.

— Видите ли, это не догма, а церковь — истинно человечная организация.

— Она также очень последовательная организация, а вопрос ограничения рождаемости посягает на святость брака, который является догмой.

— А как вы к этому относитесь?

— Видите ли, мы считаем моногамный брак весьма искусственным институтом, который является, однако, наилучшей системой организации общества. Он подобен юридическому контракту, который может быть прерван разводом, когда его продолжение становится невозможным для обоих участников. Но для вас брак — таинство, и ваши браки заключаются на небесах. Вы не можете разрешить развод, потому что он предполагает, что небеса допустили ошибку, а это невероятно. Самое большее, что вы можете себе позволить — аннулирование, своего рода юридическая фикция, будто его никогда и не было.

Они вышли из дома Гилеля и прогуливались по аккуратной аллее университетского городка. Наконец они подошли к дому Дорфмана.

— И каким образом, по вашему мнению, ограничение рождаемости наносит ущерб нашему учению о браке? — спросил отец Беннет.

— Это зависит от того, что считать целью брака, — сказал рабби. — Если это размножение, то, думаю, есть смысл считать его делом небес. Очень трудно представить себе, чтобы небеса были озабочены институтом, в основном предназначенным для развлечения. А он станет таким, если допустить употребление пилюль.