Павел Астахов - Инвестор

– Тогда кто это? – хрипло проговорил он, мельком взглянув на запястье, которое облегали швейцарские часы. В свое время он без сожаления выложил за них семь штук евро.

Надо же. Одежду забрали всю, вплоть до трусов с носками, а часы не взяли. Как и перстень из белого золота, тускло поблескивающий на безымянном пальце левой руки. За эти две цацки можно было свободно выручить среднюю иномарку, но их оставили, сделали это показательно, демонстративно. Такой факт вызывал у Коршунова еще большую тревогу.

Вице-президент ассоциации любительского бокса Санкт-Петербурга, одетый в рваный мешок из-под картошки, продолжал брести по лесу. Он ковылял, дрожал от холода и крепко, до побелевших костяшек, сжимал в кулаке измятый листок с надписью «Убийца».

Ему удалось выбраться из леса спустя сорок минут. Немного пройдя по трассе, Николай наткнулся на указатель с надписью: «Река Тверца».

«Судя по всему, увезли меня недалеко», – мрачно отметил он.

Лишь только восьмая по счету машина притормозила возле странного мужчины, голосующего на трассе, одежда которого состояла из грязной мешковины. Водитель уже решил было отказаться сажать к себе столь специфического пассажира. Он согласился подвезти его лишь тогда, когда тот молча снял с пальца перстень и положил на приборную доску.

Роман Игоревич Олейник, владелец небольшой мебельной фирмы, расположенной в Москве, взглянул на часы. Начало одиннадцатого вечера. Он погладил эластичные перчатки, расправил мелкие складки на пальцах. Со временем у Романа вошло в привычку не снимать их даже дома. Ванна и постель – только там он обнажал свои руки.

Роман расположился в мягком кресле, неторопливо взял с пепельницы тлеющую сигарету, глубоко затянулся, выдохнул и развеял легкий дым рукой. По гостиной поплыл терпкий, сладковатый запах травки. Затем он перевернул страницу книги, которую, судя по обтрепанной обложке, перелистывал не один раз.

«Множество горных рек впадает в глубокое море. Причина в том, что моря расположены ниже гор. Поэтому они в состоянии властвовать над всеми потоками. Так и мудрец, желая быть над людьми, становится ниже их, а желая быть впереди, он становится сзади. Поэтому, хотя его место над людьми, они не чувствуют его тяжести, хотя его место перед ними, они не считают это несправедливостью», – прочел Роман знаменитое изречение Лао-Цзы и улыбнулся.

Древнекитайский философ и основоположник даосизма, конечно же, был гением, хотя со многими его утверждениями Роман с удовольствием поспорил бы. Он с легким раздражением поймал себя на мысли о том, что не может сосредоточиться на строчках, отложил книгу в сторону, глотнул ароматного чая с чабрецом, после чего сделал очередную затяжку. На этот раз вкус травы показался ему каким-то пресным, бесцветным.

«Или день прошел как-то особенно», – рассеянно подумал Олейник, взглянув в окно.

Ночь накрыла город бархатистым угольным одеялом, на котором, словно прицепленная бриллиантовая брошка, мерцала одинокая звездочка.

Он вздохнул.

День прошел как обычно. До обеда он работал у себя в офисе, а потом нанес визит в банк. Роман заметил, что Олег сегодня был каким-то нервным. Собственно, это обстоятельство не должно было его волновать. У каждого свои проблемы.

А потом он прямо на выходе лоб в лоб столкнулся с Павловым. Вот так дела! Интересно, что забыл мэтр российской юриспруденции в столь скромном кредитном заведении, как «Прайм-банк»? Неужто решил воспользоваться его услугами и открыть там вклад?

Хотя именитый адвокат с такой же долей вероятности мог попросту сопровождать ту хрупкую миловидную даму с беспокойным лицом. Скорее всего, они просто знакомы друг с другом. По наблюдению Романа, женщина не производила впечатления человека, связанного с Павловым деловыми отношениями. Да и недешевое это удовольствие – нанимать юриста такого ранга, как Артемий Андреевич.

Роман закрыл труд китайского философа, положил его на журнальный столик из матового стекла, тщательно затушил сигарету с травкой, после чего поднялся и не спеша направился в гостиную. Там на массивном комоде из дуба стоял громадный террариум. Внутри, среди декоративных коряг и кустиков, виднелся крупный паук-птицеед иссиня-черного окраса, словно гудрон.

– Спокойной ночи, дружок, – сказал Роман, улыбнулся и щелкнул пальцем по стеклу.

Паук не шелохнулся, но Олейника это не удивило. Птицеед мог сидеть в полнейшей неподвижности целую неделю, особенно когда был сыт.