Павел Астахов - Инвестор

«Бумага», – догадался он, приблизившись вплотную, всмотрелся в куст, на ветках которого лежала смятая мешковина, вновь перевел взгляд на листок, придавленный небольшим камнем.

«Специально, чтобы ветром не унесло», – подумал Николай, нагнулся, вытащил из-под камня лист, перевернул его.

Прямо посередине на нем было крупно напечатано всего одно слово: «Убийца».

Пальцы, подрагивающие от холода, машинально скомкали листок. Коршунов тупо разглядывал свое голое тело, покрытое пупырышками. Он вдруг сообразил, что девать это жуткое обвинение ему попросту некуда. Разве что свернуть в трубочку и засунуть… за ухо.

«Привет, сучара!» – неожиданно всплыл в памяти хриплый голос человека в маске, и Николай вздрогнул.

– Я тебе покажу «привет», – проговорил он, стуча зубами от пронизывающего холода, и снял с куста тряпье.

Это и впрямь оказался мешок, в котором обычно хранится картофель. Грязный, пыльный, отвратительно воняющий плесенью. Николай расправил его и почти не удивился, обнаружив на дне три отверстия – для рук и, соответственно, головы.

Тот, кто оставил его здесь, не сомневался в том, что Коршунов наденет это тряпье на себя, просто не оставил ему выбора. Не пойдет же он по лесу вот так, в чем мать родила! Николай вновь окинул себя скептическим взором. Кроме зловонной мешковины, тут ничего нет, так что придется воспользоваться ею.

Он был преисполнен гремучей мешаниной эмоций – яростью, страхом и растерянностью. Кто и зачем это сделал?!

Скрипнув зубами, преодолевая брезгливость, Николай быстро облачился в мешковину, сжал в руке листок и, пошатываясь, двинулся прочь.

На ходу Коршунов представил себе, как выглядит со стороны, и, невзирая на всю незавидность положения, его начал распирать истерический смех. Да, ему еще бы рогатину и бороду. Получится самый натуральный неандерталец, вышедший на охоту.

Впрочем, смех тут же оборвался. Пора было выбираться из этой чащобы. Кажется, где-то впереди раздавался гул машин, проносящихся по шоссе, значит, не так уже далеко его оттащили.

Он ковылял, проклиная все на свете, а в голове его между тем билась одна-единственная мысль – кто?! Кому он мог насолить, чтобы его нужно было так унизить?

«С тобой еще пока ничего не случилось», – шепнул внутренний голос. – Тебя просто предупредили».

Николай почувствовал, как в глотке у него застрял вязкий ком. А ведь и верно. Несмотря на предрассветную прохладу, лоб Коршунова покрылся испариной.

«Напряги память! – приказал он себе. – Тогда, в девяностые, вы зачетно покуролесили с Джафаром и Серегой. На твоей совести есть люди, за упокой души которых потом загорались свечи».

Ему стало не по себе, чудилось, что скомканный листок обжигал ладонь, как булыжник, нагретый на солнце.

«Убийца».

Да, действительно, так оно и было. Время стояло такое. Без физического устранения врагов и недобросовестных конкурентов зачастую никак не удавалось обойтись. На личном счету Николая числились три жертвы, лица которых он будет помнить до конца своей жизни. Вот только события тех далеких и непростых дней он запихнул в стальной сейф, спрятал его в самые потайные закоулки сознания, а ключ похоронил в яме забвения. Знает об этом настолько ограниченный круг людей, что хватит пальцев одной руки, чтобы их перечислить.

Так кого именно имел в виду этот странный мститель, когда оставил рядом с его бесчувственным телом это напоминание? Одного или всех вместе?

Он неожиданно замер, будто чудом не наступил на затаившуюся змею.

«Банкир, – оторопело подумал Николай. – Тощий поганец, может, это твоих рук дело? Присвоил мои бабки и решил таким образом спектакль разыграть?!»

Впрочем, после недолгих размышлений Коршунов был вынужден отказаться от этой мысли. Он решил, что вряд ли Олег причастен к этому дерзкому нападению. Этот пижон ойкает, когда таракана видит, кишка у него тонка заказать Колю Коршунова. А уж провернуть это дело своими руками и подавно. Да и когда он успел бы это сделать? Послал за ним хвост, как только они распрощались? Сразу после их разговора? Бред!..

– И почему меня тогда не убили? – вслух пробормотал Николай, осторожно переступая босыми ногами.

«Действительно, если Банкир хотел избавиться от настырного клиента, то зачем устраивать какие-то показушные сцены с раздеванием и подсовыванием записок?

«Потому что это не Банкир, а кто-то другой. Убить тебя было бы слишком просто», – ответил он самому себе.

Ступни неприятно кололи мелкие веточки и сосновые иглы. В какой-то момент Николай споткнулся о корень, выступающий из земли, до крови ободрал большой палец на ноге и громко выругался.