Вячеслав Воронов - Скальпель

— Мы все сделаем… отработаем… Я был вынужден… у меня сына выкрали!

— На том свете будешь сказки рассказывать!

— Помогите мне найти сына! Вы же можете, пацаны, вы же знаете, где он!

— Конечно, можем и знаем!

— Я заплачу вам, договоримся. Одна надежда на вас!

— Заплатишь, куда ты денешься!

— Разрекламируем магазин по нормальной цене…

— По нормальной цене!? Даром! Ты понял? Даром! Чтоб вы уже завтра, сами, вместе со всеми бумажками, с утра были возле магазина! Всю свою дерьмовую жизнь будете рекламировать наши магазины! И это еще не все — бабок будете должны! Пять штук баксов чтоб принесли через два дня! Дошло до вас или нет?!

— Да ни хрена им не дошло! — проревел Волдырь, не обращая внимания на обеспокоенные жесты директора. Он как будто хотел, чтобы о его лютой ненависти знал весь мир. Злоба так и кипела в нем, тело корчило, точно судорогой, раскрасневшееся лицо искажалось чудовищными гримасами, рот с натугой раскрывался, словно кривые гниловатые зубы его жаждали человеческой крови. Кулаки его были сжаты с такой силой, будто пальцы уже впились в горло ненавистного врага, пощады к которому быть не может. Не в силах вынести такой бури эмоций, от Сергея он перешел ко мне и всадил ногу в живот. Нецензурная брань срывалась с его языка безудержным потоком.

— Не дай Бог завтра не будет вас возле магазина… — захлебывался старший, — конец вам будет! Что и как рекламировать, есть образец? Вот, держи! Дошло до вас или нет, недоноски?! Не дошло — головы обоим срубим к е… матери и собакам скормим!

— Что ты им нес такое? — спросил я, когда нас отпустили, и мы, едва переставляя ноги и потирая ушибленные места, выбрались из магазина.

— На понт брал.

— Чуть не пристрелили с твоими понтами! — Наоборот, поэтому и отпустили. Не стали даже выяснять, кто мы такие…

— А кто ж мы такие? Когда выяснят… Вместо заработков — я, получается, должен уже! И что они еще потребуют? Третий день идет — ни копейки, еще и должен! С каждым днем — все хуже и хуже! На кой черт мы прицепились к этому директору?

Я схватился за голову, пальцы мои дрожали, взъерошивая волосы.

— Ничего, — выдал Сергей. — Возьми себя в руки. Придумаем что-нибудь.

— Что придумаем? Если забьем на них — грохнут ведь! Еще те отморозки. Тогда и с Русланом неизвестно что будет… Продать надо что-то, и отдать бабки… Кроме квартиры на такую сумму нечего!

— Когда ты ее продашь? Да и нельзя, сам говорил. Чтобы эти твари жизнь не осложняли, надо что-то сделать. Напечатать листовок, создать вид, зарисоваться перед магазином… А там видно будет.

— Опять расходы… Порешить их всех, сук…

Серега бросил на меня ироничный взгляд.

— Стремление, в общем, похвальное. Только болтать легко… Они и заслуживают этого, но… Поехали, помоемся, переоденемся. Бумага, краски у тебя есть? Вот видишь, покупать ничего не надо. Уже плюс. А там прояснится. Не бывает ситуации, из которой нельзя извлечь выгоды.

— Какой там плюс… Может, поговорить с директором без тех дебилов? Хоть что-то заплатит?

— Раскатал губу — заплатит! Ты вообще ни хрена не соображаешь? Тем более — не подходит тебе хоть что-то, надо — много и сразу!

Когда до моего района оставалось два квартала, головная боль моя от побоев стала нестерпимой, и я припарковался у городского парка, огороженного металлическим забором.

— Все будет нормально, заработаем, — бубнил Серега. — Время еще есть… Надо верить в удачу! С таким трудом все делается — еще и отдавать кому-то… Я имею в виду твоего телефонного монстра.

— Только пятую часть, — пробубнил я и почувствовал холодок в груди — все слышит, все видит тот, звонивший, мои нечистые помыслы, мои сомнения.

— Так что ж, что пятую? Да хоть десятую! Ты действительно, считаешь, что надо отдавать? Чему он тебя учил — стань человеком свободным, все по-барабану! Используй это знание против него самого! Ха-ха, научил на свою голову! Ах, да, твой сын у него в заложниках. Но, может, он ничего плохого ему и не…

— Что ты несешь? Палец у меня в морозилке лежит!

— Слушай, не в обиду… Можно взглянуть на него?

— На кой черт он тебе? — вызверился я. Я подумал об окровавленном свертке, который подбросили мне под двери. Передо мной явственно предстала сцена, когда сыну резали палец — хорошо, если применяли какой-нибудь наркоз, а если нет… Мне вспомнилось, как Руслан ударился ногой о ножку кровати, как он вскрикивал, стонал и извивался, страдая от боли ещё терпимой. Я невольно представил, как страшно мог корчиться он и кричать, если палец резали какими-нибудь слесарными ножницами. Слезы навернулись у меня на глаза.