Анжела Марсонс - Злые игры

– У меня есть ответ, который тебе так нужен.

– Ты это… о чем?

– Два часа назад я уехала из дома Джессики.

– И?..

– Я угадала? – рассмеялась Ким.

– Что-то я тебя не понимаю…

– Своими манипуляциями ты заставила Руфь убить Алана Харриса. Ты направляла действия Барри Гранта. Джессика Росс обратилась к тебе за помощью, но она оказалась больна гораздо сильнее, чем думали официальные лица. Ты знаешь, что она сделала, но тебя это абсолютно не колышет. Для тебя ведь главное – то, как она себя чувствует после содеянного. Правильно?

Ким почувствовала, как тело Алекс напряглось.

– А ты так же разочаровалась в Руфи, как и в Шейне?

– Да я вообще не видела Руфь с…

– А тебе это и не надо было. Мы же с Брайантом рассказали тебе все, что тебя интересовало. И ты больше не просила о встрече с Руфь!

Доктор Торн молчала.

– И наконец, Джессика – твоя последняя подопытная морская свинка. Это та женщина, которая сегодня утром вышла из твоего кабинета и прямиком направилась домой, чтобы задушить своего сына.

– Боже, неужели…

– Хватит нести чепуху, Алекс. Ты сама захотела сыграть со мной в эту игру, и вот я здесь, так что не надо держать меня за идиотку. Ведь изменить я уже ничего не смогу, а тебе только этого и надо.

Ким почувствовала, как тело под ней расслабилось.

– Как скажешь.

– Так ты хочешь узнать, что там произошло?

Доктор не пошевелилась. Инспектор чувствовала, что она умирает от любопытства. Промокшая до костей женщина лежала на земле рядом с каналом и не оказывала никакого сопротивления! Как же она хочет узнать…

– Так спроси меня, и я тебе отвечу.

Ким почувствовала, как напряглась челюсть ее противницы.

– Ну, давай же, Алекс, задавай свой вопрос!

– Как… себя чувствует Джессика? – раздался негромкий голос Торн.

– Что и требовалось доказать… Тебе вообще неинтересна судьба малыша. Но я отвечу тебе, хотя ты этого и не спрашивала: Джейми жив, Алекс! Но ведь тебе интересно только, как чувствует себя Джессика?

Казалось, что взгляд доктора прожигает Стоун насквозь.

– Я тебе и это расскажу – она чувствует себя страшно виноватой!

Алекс дернулась, но Ким была к этому готова. Всем своим весом она надавила на живот Торн и почти распласталась на ней, как будто ехала на мотоцикле, смещая таким образом свой центр тяжести. Когда доктор попыталась ударить инспектора по лицу, у нее ничего не получилось – руки Алекс были надежно придавлены к земле.

– Всю свою жизнь ты прожила без совести… не испытывая никакой ответственности ни перед кем. Ты же знаешь, что у социопата невозможно развить совесть. Но ты хотела другого – научиться лишать совести других людей. И превращать таким образом психически нестабильных людей в опасных социопатов, способных на совершение самых отвратительных поступков без каких-либо угрызений совести.

Рот доктора Торн превратился в узкую полоску, сочащуюся ненавистью. Она оставила все попытки оправдаться.

– Ты знала, что своими манипуляциями можешь заставить своих подопытных кроликов совершить все что угодно, – продолжала Ким, – но ты хотела, чтобы они делали это, не испытывая угрызений совести. Тебе хватило наглости решить, что ты можешь управлять человеческой природой!

– Желаю успеха в суде. У тебя нет ни…

Не закончив предложения, Алекс выгнулась и сумела сдвинуть правое колено Ким. Та постаралась прижать ее к земле, но Торн яростно сопротивлялась руками и ногами. Стоун попыталась схватить противницу за правую руку, но Алекс опередила ее. Она схватила ее забинтованную ладонь и изо всех сил нажала на нее ногтями. От боли из глаз Ким посыпались искры.

Она попыталась освободить руку, но доктор надавила еще сильнее. Инспектор почувствовала, как тошнота подступает ей к горлу. Еще одно нажатие – и Ким в агонии упала на бок. Одним быстрым движением Алекс оказалась на ней, и ситуация полностью изменилась.

– Вот так-то, Кимми! А теперь пора поговорить о тебе самой.

Брайант влетел в служебное помещение группы.

– Кто-нибудь из вас говорил с ней?

Доусон и Стейси покачали головами.

Сержант достал свой телефон.

– Черт, Брайант, своими безответными звонками мы вполне могли посадить ее батарею.

Но он все-таки позвонил. Пока раздавались гудки, у него появилось плохое предчувствие.

В животе у детектива началось дрожание, которое немедленно повторилось и у его молодых коллег. Почему-то у него появилось необъяснимое чувство, что они предали Ким.