Калле Каспер - Убийство на улице Фельмана

Линда к приходу гостьи подготовилась, сварила кофе и стол накрыла: салфеточки, вазочка с двумя цветками, хрустальный графинчик с домашней черносмородиновой настойкой, изящные, словно игрушечные ликерные рюмочки, расписная фарфоровая тарелочка с печеньем, а сливочник и вовсе серебряный, антикварный, от матери унаследованный. Собственно, сливочником наследство не ограничивалось, в гостиной у Линды стояла старинная мебель красного дерева с замысловатой резьбой: буфет, комод и стол со стульями, надумай Линда всю эту роскошь продать, вырученного точно хватило бы ей до конца жизни. Линда в этом доме и выросла, правда, в другой квартире, побольше, оставшись одна, обменялась с соседями, получила приличную доплату, которая теперь весьма способствовала ее относительно спокойному существованию, по счастью, произошло все уже после введения кроны, а не раньше.

– Прошу садиться, – сказала она церемонно, как каждый раз в начале встречи держа дистанцию, и Диана не стала с места в карьер поминать убийство, заговорила о Руфине, той самой подруге, о ее муже и детях, потом о собственных родителях, о дочке-первокурснице, обретавшейся ныне при бабушке с дедушкой, и только допив первую чашку, перешла к Ану Туксам. Впрочем, Линда не так уж и много о той знала или, по крайней мере, говорила. Возраст за пятьдесят, но меньше шестидесяти, тут Диане было известно больше, от Андреса, летом Ану исполнилось пятьдесят четыре, работала она в школе, преподавала математику и занимала еще должность завуча, с мужем развелась давным-давно, Линда его даже вспомнить не могла, родителей похоронила относительно недавно, отца так всего лет семь или восемь назад и жила теперь в четырехкомнатной квартире с сыном, молодым человеком, едва достигшим тридцати, но успевшим уже переменить десяток занятий и доставившим, как деликатно выразилась Линда, матери немало огорчений. Сейчас, впрочем, он был совладельцем небольшого, но процветающего туристического агентства и буквально месяц назад привел в дом жену или эквивалент таковой, нынче ведь не очень-то женятся, собственно, и замуж никто не торопится, сошлись, разошлись… Диана поинтересовалась для полноты картины, чем занимается новоиспеченная невестка, но Линда не знала…

– Один раз ее и видела, на этом самом собрании, – сказала она. – Не помнишь? Высокая такая, худая, с красными волосами, как они все теперь. Крутилась возле свекрови, еще с русским разговаривала, который напротив меня живет…

Вот оно!

– А он разве был? – спросила Диана невинно. – Он же не владелец, только съемщик, значит, не член товарищества.

– Был, – сказала Линда, и не более того.

Диана предприняла новую попытку.

– Я слышала, Ану хотела их квартиру продать. Им же или кому другому, но продать.

Линда только кивнула.

– Интересно, что теперь будет? – сказала Диана задумчиво.

– А ничего не будет, – малопонятно отреагировала Линда.

– То есть?

– Они уезжают, – пояснила Линда наконец. – В Россию. У нее в Твери мать живет. Отец умер несколько лет назад, так она их все время к себе зовет. Они все колебались, не хотели, привыкли здесь, работа у обоих есть, дети тут родились. Но когда Ану на них нажала, решились.

– И скоро?…

– Этого я не знаю. Но она уже два раза ездила, улаживала формальности.

– Понятно, – сказала Диана деловито.

Обсуждать вторую семью, на которую тоже катил бочку Андрес, так сходу она не решилась, размышляла только о том, как бы уточнить кое-какие детали, например, чего ради глава первой, съемщик, заявился на собрание, откуда его обязательно выставили бы, и хорошо, если без скандала, но как подступиться к делу, не знала. Помог случай. Когда, уже прощаясь, они стояли с Линдой в дверях, задвигался лифт, заползал туда-сюда по шахте, потом остановился, и прямо рядом меж раздвинувшихся створок, словно Афродита в раковине, возникла та самая женщина, которую Диана жаждала увидеть, возможно, бессознательно пытаясь узреть каинову печать на ее челе, а вообще-то наоборот, ничего дурного ей эти люди не сделали, и она им зла не желала. Правда, на Афродиту женщина походила мало, была, мягко выражаясь, толстовата, килограмм девяносто, не меньше, и лет на пять-шесть старше Дианы, сколько именно это получалось, Диана предпочла б умолчать. Круглое, довольно приятное лицо, локоны, явившиеся на свет не без помощи бигуди, голубые глаза и розовая помада. Новоприбывшая разглядела Линду, радостно поздоровалась и выпалила:

– Как хорошо, что я вас встретила, уже дважды стучалась, а вас все нет. Сейчас я вашего Лермонтова вынесу.