Ян Флеминг - Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

Филип Мастерс смотрел в иллюминатор и видел ее на фоне белого моря облаков. Своим мысленным взором он скрупулезно изучал девушку, восхищаясь ее совершенством. Это была маленькая стройная блондинка, что называется кровь с молоком, с ярко-красными губами и голубыми глазам и, искрящимися озорным смехом. Ее волосы были собраны сзади в аккуратный пучок, который особенно умилял Мастерса (он счел этот пучочек признаком порядочной девушки). Зная Уэльс, Мастерс подумал, что в ней течет валлийская кровь. Об этом говорило и ее имя — Рода Ллуэллин, которое он прочитал в конце списка экипажа над журнальной полкой рядом с дверью туалета, когда пошел мыть руки перед завтраком. Мастерс лихорадочно размышлял. Почти два дня они будут рядом, но как встретиться с ней потом? У такой девушки, должно быть, сотни поклонников. А может, она и вовсе замужем? Постоянно ли она в полетах, сколько времени она свободна между ними? Не посмеется ли она над ним, если он пригласит ее в театр или пообедать вместе? А вдруг она пожалуется командиру корабля, что один из пассажиров пристает к ней? Внезапно Мастерс с ужасом представил, как его высаживают в Адене, — жалоба в колониальную администрацию — конец карьеры.

Пришло время завтрака, а для него — новых надежд. Когда она укрепляла маленький столик на его коленях, ее волосы коснулись щеки Мастерса, и он почувствовал, будто дотронулся щекой до оголенного провода. Она помогла ему разобраться в обилии маленьких целлофановых пакетов, показала, как снять пластмассовую крышку ванночки с салатом, похвалила сладкое — большой кусок пирога. Короче, она так суетилась вокруг него, что Мастерс не мог припомнить ничего подобного, включая и те времена, когда он был ребенком и мать ухаживала за ним.

В конце рейса, обливаясь потом, он собрал всю свою храбрость и пригласил ее пообедать вместе. Он чуть не потерял сознание, когда она с готовностью согласилась. Через месяц она уволилась из «Империал эруэйз», и они поженились. Еще месяц спустя Мастерс получил вызов на Бермудские острова, и они отплыли из Англии.

Бонд сказал:

— Я опасаюсь худшего. Она вышла замуж, потому что его жизнь казалась ей изысканно-великосветской. Вероятно, у нее была идея фикс стать королевой званых чаепитий в правительственной резиденции. Я подозреваю, что Мастерс в конце концов был вынужден убить ее.

— Нет, — мягко возразил губернатор. — Но осмелюсь сказать, что вы абсолютно правы насчет причин ее замужества. Добавлю сюда еще усталость от однообразия и опасность полетов. Возможно, она действительно думала преуспеть в своих грезах, но должен признаться, что, когда молодожены прибыли и поселились в предместье Гамильтона, на всех нас произвела приятное впечатление ее жизнерадостность, хорошенькое личико и то, как она старалась понравиться каждому. Конечно, и Мастерс изменился. Жизнь стала для него сказкой. Теперь, когда прошло столько лет, довольно жалкими кажутся его потуги облагородить свою внешность, выглядеть достойным ее. Он стал заботиться об одежде, смазывал волосы каким-то ужасным бриолином и даже отрастил усы, как у военного. Наверное, ей казалось это аристократичным. После окончания работы он летел прямиком домой. А на службе не давал никому прохода со своей Родой — Рода здесь, Рода там, и когда, вы думаете, леди Берфорд (это была жена губернатора) пригласит Роду на завтрак?

Но он работал не разгибая спины, и все любили молодую пару. Все шло у них прекрасно в течение полугода или около того. А потом — сейчас я могу только гадать о причине — случайная размолвка подобно капле кислоты начала разъедать счастье и согласие в их маленьком бунгало. Вы понимаете, о чем я говорю, — нечто вроде этого: почему жена секретаря никогда не приглашает меня с собой по магазинам? Когда мы опять сможем пригласить гостей на коктейль? Я ужасно скучаю дома целыми днями. Когда наконец ты получишь повышение? Ты же знаешь, что мы не можем позволить себе ребенка. Сегодня ты должен вернуться к обеду. Мне совершенно нельзя нервничать. Ты-то на славу проводишь время, у тебя все в порядке… И так далее в том же духе. И конечно, всю ее нежность и заботливость как рукой сняло. Теперь Мастерс перед уходом на службу сам подавал завтрак в постель бывшей стюардессе, правда, я не сомневаюсь, что делал он это с наслаждением. Теперь Мастерс, возвращаясь вечером с работы, сам наводил порядок в доме, прибирая разбросанные повсюду конфетные обертки и пепел. Сам он бросил курить и отказывался даже изредка выпивать в компании, дабы иметь возможность покупать Роде новые наряды, чтобы она чувствовала себя не хуже других жен.