Александр Форш - Янтарный ангел

Марина принялась стучать в запертую дверь, но никто не ответил. Почему бабушка не идет к ней? Ведь это ее квартира. Елизавета Петровна не могла никуда уйти. А зачем она ее заперла? Или не она? Тогда кто? Марина снова начала колотить в дверь в надежде, что кто-нибудь ее наконец услышит.

Безрезультатно.

– Бабушка! Бабушка, открой! – кричала Марина, рискуя сорвать голос. И только потом догадалась осмотреть комнату.

На тумбочке возле кровати стояли две полуторалитровые бутылки с водой, на тарелке возвышалась горка бутербродов, накрытая пищевой пленкой, а в углу был самый настоящий биотуалет. Значит, ее заперли здесь надолго.

Марине сделалось по-настоящему страшно. Страшно не от того, что она оказалась запертой в комнате, а от того, что не понимала, кому и зачем это понадобилось.

– Бабушка! – Марина села на пол спиной к двери и заплакала, закрыв лицо руками. – Бабушка, открой, прошу тебя! – У нее началась настоящая истерика. Она рыдала в голос, ничего уже не видя от слез, когда в замке повернулся ключ. Дверь отворилась, и Марина вывалилась наружу.

– Прости меня, милая.

Марина быстро вскочила на ноги и теперь смотрела на древнюю старушку, говорившую с ней голосом Елизаветы Петровны. Старушка тяжело опиралась на трость и смотрела в пол, избегая ее взгляда.

– Зачем ты это сделала? – воскликнула Марина, все еще не в силах поверить, что человек может так измениться за столь короткое время. – Зачем ты заперла меня?

– Он сказал, что так нужно для твоей безопасности.

Марина даже не стала переспрашивать, кто он, и так было ясно. Неясно другое, почему он решил, что ей грозит какая-то опасность? И что, черт побери, с Аней?

– Аня жива, – не дожидаясь ее вопроса, сказала Елизавета Петровна. – Она в крайне тяжелом состоянии, врачи сказали, что нужно подождать еще сутки, пока не минет кризис. Но ведь главное, что жива.

Марина почувствовала, как с души спал огромный камень. Она больше не злилась на бабушку, которая просто хотела ее защитить. Жизнь, давшая трещину, кажется, снова начала налаживаться. Аня обязательно выкарабкается, у нее молодой и сильный организм. А перед глазами стояла все та же картина: сестра лежит прямо на асфальте, неестественно вывернув ногу, волосы перепачканы в крови, лицо синюшно-белое, как у покойника.

Они с бабушкой сидели на кухне, на столе стояли нетронутые чашки с давно остывшим чаем. Обе молчали, не потому, что не хотели разговаривать, просто боялись, что едва произнесут хоть слово – разревутся.

Первой тишину нарушила Марина:

– Я хочу увидеть сестру.

– К ней сейчас никого не пускают, детка. Врач обещал сообщить, как только она придет в себя, и тогда мы сразу же сможем ее навестить.

– Но ведь можно просто дежурить в больнице, пусть не в реанимации, а хотя бы в коридоре. Она проснется и испугается, что рядом никого нет. Аня только думает, что она взрослая, на самом же деле сущий ребенок. – Марина сжала губы, стараясь сдержать подступившие слезы.

Елизавета Петровна взяла руку Марины в свою, и девушка почувствовала, какая у нее холодная ладонь.

– Бабушка, твоя рука, она совсем ледяная.

– Не обращай внимания, в моем возрасте такое почти норма.

– Ты должна показаться врачу. И пожалуйста, не спорь.

– Хорошо, милая, – улыбнулась она и резко сменила тему: – Может, позавтракаешь? Я вчера приготовила сырники, но одна есть не стала.

– Не хочу. Аппетита совсем нет.

Из больницы позвонили на следующий день. Мягкий баритон сообщил, что пациентка Соломатина Анна Викторовна пришла в себя и хочет видеть свою сестру.

– Она попросила, чтобы сестра пришла одна.

Это было жестоко по отношению к бабушке, но Елизавета Петровна грустно кивнула:

– Я понимаю. Ты поезжай, поговори с ней, успокой.

Марина обняла бабушку и поцеловала ее в морщинистую щеку. Елизавета Петровна, которая за все время не проронила ни слезинки, горько разрыдалась.

В каком-то неосознанном порыве бабушка перекрестила внучку, пожелав ей удачи.

А вечером ей позвонили, чтобы сообщить: «Ваша внучка Марина похищена. Если в течение трех дней Елизавета Петровна не привезет фигурку ангела в указанное место, вашу внучку убьют и вернут вам по частям». Номер, с которого был сделан звонок, как водится, не определялся.

Антоха не изменял своим привычкам. Звонок от него раздался ровно в семь утра. Евгений как раз вышел из душа и натягивал футболку.

– Слушай, Краснов, задал же ты мне задачку. Мужик помер сто лет назад. Зачем тебе его родственные связи понадобились?