Саймон Тойн - Соломон Крид. Искупление

Молчание.

Телефонную линию перерезали. И мобильной связи больше нет. Наверное, ее глушат.

Кэссиди остался один.

Соломон наблюдал за тем, как Эндрюс обливал содержимым канистры труп Тио, заботясь о том, чтобы одежда тщательно пропиталась. Жидкость соломенного цвета – авиационный керосин. Остаток керосина Эндрюс вылил на пол вокруг Соломона. А мозг того работал, как вычислительная машина, учитывая каждую мелочь, оценивая расстояния, прикидывая, каким образом выбраться из ловушки. Рубашка и пиджак лежали, сложенные, на скамье у выхода. Соломон представил, как надевает их, выходит наружу. Он пожелал, чтобы так и произошло.

Эндрюс плеснул керосином на стены, на верстак, посмотрел, как желтые капли стекают по лицам мертвых дочерей Тио, впитываются в фото черепа, не принадлежавшего Рамону. Соломон подумал, что Рамон теперь с Холли. Она останется в живых до тех пор, пока интересна Рамону. Но тому она быстро наскучит. Надо освободиться и отыскать их как можно быстрее. Но сначала нужно остаться в живых.

– Вам не обязательно делать это, – заметил Соломон.

Эндрюс не обратил внимания. Отвинтил крышку очередной канистры, опрокинул ее ногой. От испарений стало тяжело дышать.

– Сколько они вам платят?

Эндрюс нашел промасленную старую ветошь и окунул в лужу на полу, отступив, чтобы не запачкать ботинки. Затем поднял тряпки, позволил избытку стечь, вынул из кармана зажигалку.

– Дело не столько в деньгах, – сказал Эндрюс, глядя не на Соломона, а на огонь, – сколько в том, что сделают с моей семьей, если я перестану на них работать.

Он повернул пропитанную ветошь, чтобы та разгорелась получше. Вьющиеся языки пламени почти коснулись пальцев.

– Лично к тебе у меня претензий нет. Так что извини.

Уронив пылающую тряпку в лужу керосина, Эндрюс отвернулся и пошел прочь.

Щелчок открывшегося замка звучно раскатился по церкви. Рамон толкнул дверь, вошел внутрь, брезгливо принюхиваясь, будто внутри смердело.

– Гребаные церкви! – проговорил он. – Ненавижу. Мурашки от них по коже.

Он посмотрел на выставку у дверей: манекен у крытого фургона, старательский лоток, по-прежнему работающий, вымывающий ничего из ничего.

– Че за хрень?

Перед Рамоном появился Морган с М-6 через плечо. Так он не держал винтовку с Ирака. Шефу полиции нравилось. Чувствовал, будто делает настоящую работу.

– Это для туристов, – пояснил он. – Чтобы заходили и в церковь.

– Да уж, чего только не придумают, – заметил Рамон. – Так где мэр?

– Мы еще его не нашли. Обыскали резиденцию – пусто. Отсюда туда ведет туннель. Наверное, Кэссиди прячется там.

Рамон повернулся и посмотрел на Холли, стоящую в наручниках между охранниками.

– А спальни в этой самой резиденции есть?

– Есть.

– Ну тогда пошли, проверим туннель, – велел Рамон, улыбаясь.

Он двинулся по центральному проходу между скамьями мимо детонатора и ящиков с бензином туда, куда указал Морган. Тот пошел первым к ризнице. Охранники повели Холли следом.

Морган отдернул занавесь и остановился. Он все прикидывал, когда лучше завести разговор. Наверное, сейчас не самый худший момент.

– Знаете, церковь… – заговорил он, обернувшись и глядя на сына Тио.

– Что такое?

– Нам обязательно ее сжигать?

Рамон с недоумением посмотрел на шефа полиции, словно тот предположил, что солнце встанет на западе.

– В смысле, я понимаю, отчего ваш отец хотел ее сжечь. Это символический жест мести. Ваш отец думал, что город в некотором смысле предал вас и привел к гибели. Но мы ведь вас не предавали. Мы помогли вам. Вы живы. И мне подумалось: может, и не нужно сжигать церковь?

– Тебе она нравится? – спросил Рамон, улыбаясь.

Морган кивнул.

– Тогда найди мне мэра, и мы поговорим. Не могу оставлять проблемы за спиной, если уж делаю дело и хочу продолжать.

Рамон прошел мимо Моргана и остановился у деревянной двери:

– Думаешь, он прячется там?

– Вероятно.

– Ну так иди вперед, – приказал Рамон, отходя. – У тебя ж в руках гребаная М-шесть.

В тот момент, когда Эндрюс отвернулся, Соломон ухватился за веревку и поднял ноги кверху, перевернувшись вниз головой. В освежеванном плече вспыхнула боль, но она помогла сосредоточиться. Если чувствуешь боль – значит жив. И это замечательно.

Он обернул веревку вокруг лодыжки, удерживаясь вниз головой, готовясь. Шанс спастись – только один. Пламя мчится, будто пожар в пустыне, с которым Соломон сражался днем. Если пламя настигнет – гибель. Второй попытки не будет.