Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)

— Я не привык трепать языком о своих болячках, — ответил мистер Уильям чуть заплетающимся языком. — Ну, теперь я все рассказал. Помню только, как стоял на дороге к Гранчестерским лугам и спорил с Эндрю, как нам лучше вернуться домой. Глупости, конечно… Любому болвану было бы ясно, как лучше идти. Я был не в себе, в голове не укладывалось, что взрослый человек может так дурить… И потом я потерял память. В себя я пришел уже рядом с домом, а домой я добрался только к концу обеда.

— На двадцать пять минут позже, чем вы сказали полиции, — внезапно уточнил мистер Кэмпион.

Щеки дяди Уильяма вспыхнули.

— И что с того… Эта их дотошность сбила меня с толку. Ну, я закончил. Теперь вы все знаете.

Маркус напрасно пытался поймать взгляд Кэмпиона: тот смотрел в пустоту с обычным глуповатым выражением лица.

— Не хочу докучать вам расспросами, мистер Фарадей, но почему вы не рассказали родным об этой своей болезни? Вы ведь рискуете жизнью. Вас могла сбить машина, к примеру.

Дядя Уильям сгорбился в кресле и уткнулся взглядом в пол.

— Не люблю болтать о семейных делах с чужими людьми, — пробурчал он, — но моя матушка, если вы не заметили, уже стара. — Он умолк, достал из кармана носовой платок и громко высморкался. — Ей иногда такое взбредет в голову! Например, некоторое время назад она решила, что я… Кхм, как бы это лучше выразиться… что я пью. Безусловно, трезвенником меня не назовешь, и не так давно жизнь среди сварливых дураков настолько мне осточертела, что я начал время от времени топить горе в вине. — Дядя Уильям умудрился произнести эти слова с апломбом человека, благородно признающегося в собственных грешках. — Ну, и до меня дошло, что, если я расскажу про недуг родным, которые ничего не смыслят в медицине, они, чего доброго, спишут эти провалы в памяти на мою маленькую слабость. Конечно, мне этого не хотелось. Понимаете?

Мистер Кэмпион кивнул, но Маркус не унимался:

— Уважаемый мистер Фарадей, разве вы не видите, в какое положение себя поставили? Неужели совсем никто не может подтвердить ваши слова?

Дядя Уильям вскочил на ноги.

— Юноша, уж не сомневаетесь ли вы в моей честности?

Маркус хотел ответить на это, что он всего лишь человек, но Кэмпион поспешил ему на помощь:

— Эти приступы должны были вас встревожить, мистер Фарадей. Вы не подумали обратиться к врачу?

Дядя Уильям обернулся к Кэмпиону. В его мутных глазах отражалась лихорадочная работа мысли.

— Конечно, подумал. Только вот к старому Лавроку я пойти не мог. Он хороший врач, свое дело знает и болтать почем зря не будет, но не обращаться же мне к семейному доктору…

— Очень жаль, что вы не обратились хоть к кому-нибудь, — заметил Маркус. Его покоробило, что дядя Уильям практически расписался в собственной нечестности.

— Да я обратился! — обиженно возразил тот. — Обратился я!

Молодые люди напряженно замерли.

— К кому?

Дядя Уильям будто потерял дар речи.

— Силы небесные, да не молчите же! — воскликнул Маркус. — Вы что, не понимаете, как это важно?

— Гм… Мне теперь совсем неловко, но раз вы так настаиваете… Я обратился к сэру Гордону Вудторпу с Харли-стрит.

Маркус вздохнул — на его лице отразилась смесь недоумения и облегчения.

— Что ж, тогда мы можем проверить вашу историю. Когда вы его посещали?

— В конце июня, — проворчал дядя Уильям. — Его мнение вам знать вовсе не обязательно. Я никогда не доверял этим мозгоправам, вечно они из себя строят всезнаек… Что ж, теперь вы в курсе. Вот только Вудторп не сможет подтвердить, что я его посещал.

— Почему? — вновь насторожившись, спросил Маркус.

— Объясняю, — с огромным достоинством и расстановкой произнес дядя Уильям. — Я счел разумным назваться чужим именем. И, раз уж вы полезли в мои личные дела, знайте: расплатиться с ним я так и не смог. Конечно, он наверняка меня вспомнит, — предупредил Уильям возможные вопросы, — но я не позволю открыть этому докторишке мою истинную личность: его адвокаты станут писать мне письма с угрозами, или что там обычно делают эти мошенники. Я закончил! — Дядя Уильям захлопнул рот и обиженно отвернулся.

— Мистер Фарадей, речь идет об убийстве. — Маркус уселся напротив старика и разгневанно повторил: — Об убийстве, поймите вы, наконец! Нет ничего хуже убийства. Если вы будете продолжать в таком духе, сэр, вас скоро арестуют.

— Подпишите мою бумагу, — буркнул дядя Уильям, — и все будет хорошо. Я не раз попадал в переплеты — и ничего, выкручивался. На этот раз тоже выкручусь. Ни один человек на свете не посмеет назвать Уильяма Фарадея трусом!