Себастьян Жапризо - Купе смертников

— Нет, не думаю.

Он покачал головой, сказал: может, они еще встретятся завтра, «если я буду там, когда вы придете».

— Мне кажется, я была вам не слишком полезной.

Он возразил, нет, почему же. И сам отворил дверь.

— В этой истории с Кабуром все-таки есть что-то новенькое. Мы сейчас едем к нему. Посмотрим, попытается ли он скрыть что-либо от нас.

— Вы подозреваете его?

— Кто? — спросил он. — Я? Я никого не подозреваю. Если уж сказать вам правду, я очень плохой полицейский, терпеть не могу подозревать людей. Предпочитаю осуждать всех разом. Нет на свете невиновных. А вы верите в невиновность?

Она засмеялась как дурочка, прекрасно зная, что ведет себя как дурочка с этим молодым человеком, который несет всякую чушь, нисколько не похож на полицейского и явно смеется над ней.

— А вы считаете, это невинный поступок, — спросил он, — помочь даме спустить чемодан, если собираешься затем прижать ее в коридоре?

При этом он покачал головой с тем недовольным выражением, которое ей уже было знакомо, и поинтересовался, зачем, в сущности, ей понадобилось спустить вниз чемодан?

— Что она хотела оттуда достать?

Она попыталась вспомнить, ясно представила себе молодую черноволосую женщину, юбку, которая слегка задралась, когда она поставила ногу на полку, и взгляд этого Кабура.

— Аспирин, кажется, или еще какие-то таблетки, которые обычно принимают в поезде. Думаю, что аспирин.

Он сказал: хорошо, хотя вообще-то не имеет значения, но как бы то ни было, невиновных на свете нет. Может, только уж совсем молодые, а потом сплошная дрянь.

Она стояла в проеме двери, опустив руки, как дура. Он на мгновение чуть приподнял руку, прощаясь, и вышел, а она продолжала стоять и, лишь когда он вышел на улицу, решилась вернуться и закрыть дверь. Она смотрела, как он спускается по лестнице, словно служанка, которую подцепили на танцульке и тут же бросили, идиотка.

Вечером она поужинала на кухне, глядя в раскрытую книгу, которую прислонила к бутылке минеральной воды, придерживая ее рукой. Она в десятый раз перечитывала одну и ту же страницу, но прочитанное не могло вытеснить из ее памяти образ женщины, задушенной в поезде.

Черные как смоль волосы, большие синие глаза, стройная и высокая женщина в хорошо сшитом костюме. И то, как она неожиданно улыбалась вам: ее улыбка заставала вас врасплох, внимательная, неотступная. Жоржетта Тома улыбалась часто, она очень много улыбалась за время пути. Она вошла с чемоданом в руках и улыбнулась: прошу извинить меня. Отказалась от предложенной ей карамельки и сразу же улыбнулась: вы очень милы. Сама предложила сигарету этому Кабуру и улыбнулась: прошу вас. И утром сорокасемилетняя женщина, которая плохо спала той ночью, замерзла и страдала при мысли, что ей снова придется есть на кухне одной перед открытой книгой, которую она прислонит к бутылке минеральной воды и будет придерживать рукой, наклонившись над своей полкой, эта женщина снова увидела обращенную к ней неожиданную улыбку, как бы говорившую: доброе утро, наше путешествие все-таки подходит к концу.

Бедняжка не знала, что скоро умрет, мысль о том, что ее жизненный путь близится к концу, ей даже в голову не приходила. Мне бы следовало сказать об этом инспекторам.

В газете, которую все читали накануне, было написано, что тут не может быть и речи о сведении счетов или ограблении. О чем она думала в то время, когда ее убивали? О чем думаешь, когда тебя убивают?

Элиана Даррес убрала посуду, тарелку, столовый прибор, бокал, кастрюлю, в которой сварила себе яйца. Она довольно долго стояла в прихожей, между дверью, ведущей в спальню, и входной дверью, не зная, лечь ли ей спать или пойти куда-нибудь, все равно куда, лишь бы не оставаться одной.

Она подумала: я еще успею сходить в кино в нашем квартале. Она почти каждый вечер бывала в кино, уверяя знакомых, что посещения эти необходимы ей для работы, хотя на самом деле она терпеть не может кино и ей приходится совершать чудеса, чтобы выкроить нужные для этого два часа. Иногда она по два-три раза смотрела один и тот же фильм, потому что плохо запоминала названия, а фотографии у входа в кинотеатр часто лгали. Впрочем, это не имеет никакого значения. Какая разница. В антракте она покупала мятные конфеты. Какая разница.

На следующий день, взглянув на себя в трюмо туалетного столика, она решила, что прекрасно выглядит и хорошо отдохнула. Стояла чудесная погода, над площадью Трокадеро светило яркое солнце. Она одевалась, глядя через окно спальни на спокойное безоблачное небо, и мысли ее текли так же спокойно.