А. Миров - Два мира – 2

– Родственники, наверное.

– Это ты мне будешь говорить про её родственников?

– Свет, не психуй. Всё клади в сумку, на месте разберёмся. Иди лучше поищи всякие записки, визитки, любые расчириканные клочки бумаги. Всё, что найдешь, тащи в сумку.

– Вот он, паразит, – Бунин триумфально извлёк аккумулятор из болота разбросанной по кровати одежды.

Сложив добычу в сумку, он с грустью про себя констатировал, что если ноутбук на месте, значит там ничего важного нет, иначе Королёв его давно бы изъял. Или он побоялся огласки? Вдруг родители спохватились бы и… И всё. Побоялся и Королёв – это всё же совсем из разных миров. Ну да ладно, Леоновой ноут всё равно не нужен. Пока по крайней мере. А им пригодится, хоть Котова перестанет таскать Васин комп.

– Ничего нет, – Светка обречённо опустилась на диван.

– А где у неё тайник?

– Бунин, ты чё? Какой тайник?

– Ну не тайник, а ящик там, шкатулка, ну где она может хранить всякие ценные вещи.

– А вещи нам зачем?

– Свет, блин, продадим и жить будем! Ну не вещи, письма всякие, дневник.

– Вась, ты чё? Хочешь, чтобы мы её дневник читали? – Котова изумилась перспективе настолько плотного вмешательства в жизнь подруги.

– Свет, ты чё? Хочешь, чтобы она в дурке до конца жизни просидела? – Бунин, как ему казалось, удачно передал интонацию своей избранницы.

– Не хочу. Ну а чем нам поможет её дневник?

– Свет, не знаю пока, ищи.

– Я ищу, – она выдвинула нижний ящик комода, где у Маси могли храниться нужные им атрибуты. – Только не вела она его никогда. Всегда говорила, что лень.

– Свет, ну а чего ты мне тогда тут паришь? Что это? – Вася уставился на помятый жизнью лист бумаги, который Котова задумчиво вертела в руках.

– Список какой-то. Продуктов. И адрес.

– Бери, это обязательно бери, – Вася присел около выдвинутого ящика, – А это что за ключи? Запасные?

– Может, и запасные, но не Масины.

– От дачи, может?

– Нет, от дачи другие, там ещё брелок с домиком.

– Свет, хватай, дома разберёмся.

Утро настигло в крепких руках медсестры, настойчиво трясущей меня за плечо.

– Вставай, соня. Уже все в буфет ушли.

Я кивнула, сильно стиснув зубы. Всё-таки к приятному быстро привыкаешь, а разговаривать – это не просто приятно, это самый пик выше названного ощущения.

Завтрак, как и любой приём пищи в здешних краях, пропускать было возможно, если ты выписан ещё вчера. В остальных случаях будь готов к пищевому труду и ложечной обороне. Ножи и вилки нашему контингенту были противопоказаны, как и любые предметы с намёком на лезвие и остроту.

Столовая поглощала своей стерильной белизной проголодавшихся адептов душевного страдания, которые не имели желания контактировать друг с другом как в пределах едальни, так и вне её стен. Под характерные звуки массового умерщвления уже и без того неживой пищи в голове бегали эпизоды моего вчера.

Всю ночь мы играли с Катариной в пинг-понг из своих незавидных положений. Но если мои подачи были некрепкими за счёт позабытой жизни до больницы, то партнёрша уверено накидывала печальные факты из своей биографии.

Родилась Катарина в семье архитектора и кандидата исторических наук. По симпатичному стечению обстоятельств обе ипостаси тягала на себе её мать наряду с прямыми обязанностями родителя. Отца Катарина никогда не видела, только знала, что он сознательно отказался от семьи во имя свободы, которой мужчины так любят именовать безответственность и прочий блуд.

Маленькая Кати была невероятно любознательным ребёнком, как говорится – не по годам да не по материальным ресурсам. Её мать в статусе одиночки вынужденно перемещалась по городу вместе с ней, поэтому Кати с ранних лет была вхожа не только на работу к родительнице, но и в частные компании и общества, где коротали свой досуг такие же брошенные леди.

Пристрастившись к психологии экс-замужних, волею судеб эмансипированных женщин, Катарина при получении паспорта решительно отказалась от отчества в угоду матчества. Надо сказать, обычно скупая на эмоции родительница сильно растрогалась, когда паспортное учреждение выпустило из под своего документовыдающего крыла новую гражданку России – Валаамову Катарину Изольдовну.

Так и жили мать с дочерью душа в душу: Изольда Генриховна развивала бизнес, чтобы гадким «мужичонкам» не повадно было этот мир считать своим, а Кати самобразовывалась в удовольствие, благо финансовое состояние их исключительно женской семьи позволяло.