Анастасия Компанцева - Рассказы и сказки о странном и страшном – 2

Ладно, сказала себе Кира. Хорошо. Пусть.

И Егор сел на весла. Они туго двигались в уключинах, с едва слышным скрипом. Слегка покосившийся от времени деревянный причал отодвигался все дальше, вместе с сутулой фигурой дяди Миши, тоже немножко перекошенной: он стоял как-то скособочено, облокотившись на хлипкие перила, и докуривал сигарету. Не смотрел вслед – глядел на темно-зеленую воду под досками причала, как будто видел там что-то свое, и время от времени сплевывал.

Егор вел лодку ровно. Она двигалась сквозь недвижный воздух по тихо всплескивающей воде точно зачарованная ладья. Кира сидела на передней банке, нервно сцепив руки на коленях. Лицом к Егору, вернее – к его спине. Он почему-то захотел, чтобы Кира устроилась на носу лодки, но заявил, что грести удобнее вот так – спиной вперед – и теперь периодически оглядывался через плечо. Странно как-то. Кире многое в последнее время казалось странным.

Возможно, я провоцирую его, думала она. Но он ведь может избавиться от меня и в доме. Свидетелей нет. Ничто ему не мешает. Так не лучше ли выяснить все раз и навсегда, чем терзаться подозрениями? Что может быть проще. Если они благополучно вернутся с прогулки – значит, все эти подозрения были необоснованными. Отлично, не правда ли. А нет… ну, значит, нет. Она, возможно, даже не поймет, что случилось.

Это лучше, чем жить в вечной лихорадке, в ожидании, что вот-вот произойдет что-то плохое – или не произойдет. Всего три дня, проведенные в этом состоянии, стали для нее пыткой. Оказывается, за это время можно погрузиться в абсолютную паранойю. Только-то и нужно, что не сдерживать свою фантазию: она будет пускать новые и новые побеги, оплетать душу изнутри и сдавливать сердце каждые пять минут.

Куда бы Кира ни обращала взгляд – везде были напоминания и намеки. Как нарочно.

Ржавый капкан в подвале. Зачем капкан в доме? Бабушка Егора вряд ли была заядлой охотницей.

Кофе. Она тайком нюхала кофе. Пахнет ли снотворное чем-нибудь? Вряд ли.

Ножи… Нет, ножи она отмела практически сразу: много крови, следы повсюду – неблагоразумно. В доме Егор ножом точно не воспользуется. А нести его с собой на прогулку, прятать под курткой – это какой-то бред, совсем не в духе Егора.

А что в его духе? Кира с трудом могла себе представить, чтобы Егор – нормальный, обычный парень без склонности к физическому насилию – вдруг стал кого-то душить или резать. Ну, или бегать по двору с топором наперевес. Топор в доме вообще-то был, но это ведь еще более неаккуратное орудие убийства, чем нож. Кира решила, что Егор все-таки слишком брезглив, чтобы его не смутили брызги крови и ошметки плоти: он же городской мальчик, который мясо видел только в виде готовых бифштексов – никакой привычки к грязной стороне умерщвления живых существ.

Значит – ловко спланированный несчастный случай? Чтобы не замараться и в прямом и в переносном смысле, нужно удачное стечение обстоятельств и одно-единственное быстро принятое решение. Немножко подтолкнуть или, наоборот, вовремя не протянуть руки – и готово дело. Главное – не растеряться, не промедлить. Как там, на обрыве…

Господи, ты уже рассуждаешь так, словно знаешь наверняка, что он хотел тебя столкнуть! – в который раз одергивала себя Кира, снова, и снова, и снова.

А потом говорила себе успокоительным тоном: если что, ты ведь всегда можешь сбежать в деревню. Попросить помощи там. Хотя… что именно сказать, как объяснить, что происходит? Видите ли, у меня есть подозрения… но я не уверена… Нетрудно предположить, что ей ответят, выслушав этот лепет. Тот же дядя Миша покрутит пальцем у виска: «Ты что, девонька? Это Егор-то хочет тебя убить? Ерунда какая-то». И действительно, полная ерунда. Егор пока ничего не сделал, и нет доказательств, что собирается. Она не только не может ничего подтвердить, она даже сама не знает, есть ли что подтверждать или это все нелепые фантазии, некстати подкинутые лучшей подругой.

Кира не представляла раньше, что обладает настолько развитым воображением. Наверное, стоило бы подумать о том, чтобы стать сочинительницей триллеров – хоть какая-то польза была бы. Достаточно было бы записывать свои сны…

Она стоит в темноте перед зеркалом, и оттуда, из глубины, как из вязкой болотной топи, тянется что-то черное и злое. Она не видит, но знает, что Егор – у нее за спиной, и если эта неведомая сила все-таки дотянется и войдет в нее, то она (или уже не она?) обернется к мужу с кривой, недоброй улыбкой.