Мария Фомальгаут - Правила челолова

Спать.

Спать.

Спать.

Легко сказать – спать, когда наступает ночь, которую лучше провести, ни на секунду не сомкнув глаз, ночь, которая, однако, сама сковывает нас по рукам и ногам, обволакивает наши умы, погружает в крепкий глубокий сон. Напрасно собираемся друг у друга по домам, устраиваем шумные празднества каждое полнолуние, танцы у очага или у костра, если на улице тепло и лето. И тщетно, все тщетно, мертвый сон окутывает всех нас, и – силы небесные, если бы это был только сон! Я отчаянно пытаюсь вырваться из ночного кошмара, я просыпаюсь – почти-почти-почти, и в зыбкие секунды между сном и явью я вижу гостиную своего дома или улицу городка, или темноту спальни, – и отчетливо вижу обрывки сна, мерзких чудищ, которые только что сновали по заснеженной пустыне, а теперь вышагивают по комнате…

Спать.

Спать.

Спать.

Легко сказать – спать, когда сегодня решится все, когда сегодня мы узнаем, кто возьмет верх, кто победит в безумной битве, они или мы. Или наши обереги остановят темную силу, или жуткие твари из кошмарных сновидений прорвутся в мир яви. Легко сказать – спать, когда обещали друг другу, что не проснемся, если темные не то не люди, не то нелюди не испугаются оберегов. Когда обещали друг другу кануть в небытие, только не пропустить в мир то темное, неведомое, жуткое. И никому не верится, что какие-то банальные ловцы снов могут уберечь нас от беды…

Спать.

Спать.

Спать.

Легко сказать – спать, когда наваливаются воспоминания, когда каждый раз, когда золоченый каравай луны очерчивает полный круг, мы по привычке ждем чего-то страшного, ночных кошмаров, которые придут за нами, стоит нам только закрыть глаза. Мы уже знаем, что ничего страшного не будет – но это не помогает. Сегодня будут плакать дети, напуганные полной луной, и кто-нибудь будет допоздна сидеть в гостиной, чтобы как можно дольше не идти спать…

Спать.

Спать.

Спать.

Легко сказать – спать, когда не знаем, проснемся ли завтра, останется ли хоть кто-то на умирающей заснеженной земле. А что мы хотели, скажет кто-то, сколько веков прошло, сколько тысячелетий, не может земля жить вечно. А что мы хотели, скажет кто-то, не может быть, чтобы нам всегда везло, и всегда все было хорошо, и так сколько раз выходили победителями, даром, что ли остались в преданиях бесконечно древние легенды, как тысячи лет назад оберегами прогнали от городка ночные кошмары, готовые прорваться в реальный мир. И сейчас справимся, говорим себе, нужно только подумать, как это сделать, время еще есть…

Спать.

Спать.

Спать.

Легко сказать – спать, когда снова и снова во сне приходится проваливаться в бесконечно далекое прошлое, когда земля была еще теплой, и трава была еще зеленой, и мы сами были совсем другими, сейчас и не вспомнить, какими, по старинным фотографиям ничего не понять, не верится, что сколько-то перерождений назад мы могли быть такими.

Спать.

Спать.

Спать.

Легко сказать – спать, когда сегодня ночью все решится, сегодня мы заснем, чтобы проснуться тысячи лет назад, дома, наконец-то дома, где зеленая трава, где пламя очага роняет отблески на ночной лес, а из окон так сладко пахнет пирогом с черникой…

…он падает передо мной – замертво, вот так, через порог, за секунду до того, как пытается что-то сказать, уже не может, дергается в конвульсиях, замирает. Только сейчас ловлю себя на том, что смотрю на второго, стоящего за его спиной, он держит кольт, разглядывает меня в упор, расстреливает взглядом, пока еще только взглядом. Идет ко мне – шаг, шаг, шаг, моя рука сама собой тянется к двери, закрыть, захлопнуть, оттолкнуть безжизненное тело – он дергает кольтом, он намекает, что мне же будет хуже, если попытаюсь захлопнуть дверь.

Коченею, стою, не смею пошевельнуться, когда он идет ко мне – шаг, шаг, шаг, на крыльцо, прижимает кольт к моей голове:

– У вас есть темная комната?

– А? – от волнения даже не могу понять, что он спрашивает.

– Темная комната, говорю, есть у вас?

– Ёкает сердце, вспоминается что-то жуткое, из детства, не бегай, не кричи, не радуйся, а то пойдешь в темную комнату. Что-то страшное и зловещее там, за лестницей, что-то всегда закрытое на ключ, какие-то жуткие россказни, а вот у нас в классе мальчик один, а его вообще не угомонить было, а на уроках на ушах стоял, а родители его потом в темную комнату заперли, а открыли, а там и нет никого, и больше его не видел никто никогда…