Анна Данилова - Тарантелла, или Танцы с пауками. Поцелуй тарантула и закрой глаза…

Горячая вода немного успокоила ее. Она закрыла глаза и попыталась немного подремать. Но Логинов все же постучался.

– Если ты мне не откроешь, я уеду в город. Насовсем. Я мужик и не хочу, чтобы со мной так обращались, ты меня поняла?

Она тотчас открыла дверь.

– Ты мужик? – спросила она, разглядывая его так, словно видела перед собой первый раз. – Ну тогда раздевайся, посмотрим…

***

И как не велико было искушение рассказать Логинову о своей поездке в Ялту, она все же промолчала. И расстроилась одновременно, потому что хотела бы видеть в Логинове доверенного ей и преданного человека.

После обеда, который как раз совпал с ужином, Наталия уединилась в дальней комнате с фотоаппаратом… Промучавшись с механизмом, который должен был обеспечить автоматическую съемку, она вышла раздраженная к Логинову:

– Сейчас я попрошу тебя об одном одолжении… Только не смейся, пожалуйста… Минут через десять после того, как я начну играть, войди резко в комнату и сделай подряд несколько снимков… Ты все понял?

– Не то слово… Сейчас, только часы возьму…

Она снова вернулась в комнату, села за пианино и стала играть заношенный до дыр до-мажорный этюд Черни.

Как она и предоплагала, снова зазвучал женский голос, наложенный на голос старика-француза…«Этот способ требует много терпения. Вот более быстрый прием. Я запасаюсь живыми шмелями и кладу одного из них в небольшую склянку с достаточо широким горлышком, чтобы накрыть отверстие норки, и опрокидываю его над норкой. Шмель сначала летает и жужжит в своей стеклнной тюрьме; потом, заметив норку, похожую на его собственную, не долго колеблясь, влетает туда. С ним случается беда: когда он спускается вниз, паук поднимается; встреча происходит в вертикальном ходе. Через несколько минут до слуха моего доходит предсмертная песня: это жужжание шмеля, протестующего против сделанного ему приема. Потом наступает внезапная тишина. Тогда я снимаю склянку и вытаскиваю из норки щипчиками с длинными концами шмеля, но мертвого, неподвижного, с повисшим хоботком. Только что свершилась какая-то ужасная драма.»

Она бросила играть. Все пропало. Ни разу еще видения не были столь статичны и неинтересны… Прямо-таки, школьная лекция по зоологии…

Голова немного кружилась.

Она вышла из комнаты. Логинов протянул ей фотоаппарат.

– Вот, готово дело.

– Ты делал снимки? А я ничего не слышала… Кстати, вот когда ты открыл дверь, ты не видел никакого старика в широкополой шляпе?

– Нет, я видел лишь тебя, играющую, честно говоря, какую-то чепуху…

– Это не чепуха, – ответила она с достоинством, – а знаменитый до-мажорный этюд Черни, от которого тошнит абсолютно ВСЕХ музыкантов всего мира… Так-то вот…

Кстати, ты не знаешь, здесь есть где-нибудь фотоателье или что-нибудь в этом роде?

Фотоателье она нашла в Малой Вязовке, а для этого ей пришлось перейти мост.

Женщина-фотограф, мужеподобная, скорее всего гермафродит, вынула пленку, проявила ее и сделала несколько снимков. Наталия, когда увидела их, была поражена. Настолько четко было дано изображение этого старика, насколько и снимок ее головы. Словно две прекрасно сделанные фотографии, а точнее, пленки, налагались друг на дружку, но ни одно изображение при этом не потеряло своих ясных контуров.

– Какой-то монтаж, – сказала как бы между прочим женщина-фотограф и закурила.

– Да, это и есть монтаж… Спасибо, сколько я вам должна?

Она вышла из темного помещения, какое занимало фотоателье, на яркий зимний снежный свет и зажмурилась. Но потом, когда привыкли, стала рассматривать фотографии. Что же это за старик?

Она подняла снимок и закрыла им солнце. И вдруг увидела нечто, похожее на водяные знаки, наверное, это был третий слой изображения. Всего семь букв: «J.H. Fabr».

И она все поняла.

***

В магазине ее обступили любопытные женщины, до которых уже дошел слух о женщине-следователе…

– Ну что, как продвигается следствие?

– Все нормально. Убийцу уже поймали.

– Но из них двоих? Ванеев или Аржанухин?

– Этого я пока не имею права раскрывать в интересах следствия, – потешалась в душе Наталия, в то же время находящаяся на грани нервного срыва. То, что ей предстояло сегодня сделать, находилось на грани самоубийства. – Главное, что вы можете теперь все спать спокойно…

– Но кто же убил Ларису Ванееву?

– Это был несчастный случай…

Разочарованные женщины отходили к прилавку и высказывали свое неодобрение Светлане, продавщице.