Буало-Нарсежак - Та, которой не стало

Красный огонек грузовика-цистерны приближается. Равинель обгоняет его и мчится вперед. Вот и Бос. Небо прояснилось. Высыпали звезды. Они медленно бегут за дверцами машины. О чем она, интересно, думала, хватая сумочку? О своем общественном положении, о своем месте в больнице? Она его чуточку презирает. Несчастный коммивояжер! Он давно это понял. Его считают простаком, не способным разбираться в тонкостях. Но он не такой уж дурак, как кажется. Ножан-де-Ротру! Длинная, бесконечно длинная улица, кривая и узкая. Небольшой мост и черная, поблескивающая в отсветах фар водная гладь. "Внимание - школа!" Ночью школьники спят. Равинель не замедлил хода. Вот он уже на другом, крутом берегу. Мотор рычит во всю мочь. Черт побери! Жандармы. Трое, четверо. "Ситроен" поставлен поперек дороги, загораживает проезд; у края дороги выстроились мотоциклы. И все залито ярким светом: спины, портупеи, лица жандармов. Они машут. Придется остановиться. Равинель выключает фары. Внезапно его скрючивает от подступающей к горлу тошноты, как тогда в ванной. Он машинально резко тормозит, и Люсьен с силой упирается в распределительную доску, чтобы не стукнуться. Его мутит. Вот уже электрический фонарик прогуливается по мотору, по кузову... Глаза жандармов впиваются в глаза Равинеля. - Откуда едете? - Из Нанта. Коммивояжер. Равинель вовремя сообразил, что это уточнение может их спасти. - Вы не обгоняли возле Манса большой грузовик? - Вполне возможно. Как-то не обратил внимания, знаете... Жандарм переводит взгляд на Люсьен. Равинель спрашивает как можно более непринужденно: - Гангстеры? Жандарм заглянул под сиденье, гасит фонарик. - Мошенники. Везут перегонный куб. - Странная профессия. Моя мне больше нравится! Жандарм отходит. Равинель медленно трогается с места, проезжает мимо выстроившихся . в ряд мужчин, постепенно набирает скорость. - А я-то уж подумал... - бормочет он. - Я тоже, - признается Люсьен. Он едва узнает ее голос. - Во всяком случае, не исключено, что он взял на заметку наш номер. - Ну и что? Именно ну и что! Какая разница? Равинель не намерен скрывать свое ночное путешествие. В каком-то смысле даже хорошо, если жандарм записал номер машины. Ведь в случае чего этот человек мог бы засвидетельствовать... Только вот одно... Женщина в машине. Но, может, жандарм об этом и не вспомнит... Стрелка часов перед глазами продолжает свой однообразный бег. Три часа. Шартр где-то очень далеко, на юго-востоке... За поворотом открывается Рамбуйе. Ночь по-прежнему темным-темна. Не зря они выбрали ноябрь. Зато вот движение становится все сильнее. Грузовики с молоком, тележки, машины связи... Теперь Равинелю уже не до размышлений. Он внимательно следит за дорогой. Вот и окраина Версаля. Город спит. Машины для поливки улиц неторопливо двигаются в ряд, позади огромного грузовика, похожего на танк. Тяжелая усталость наваливается на плечи Равинеля. Хочется пить. Вилль-д'Авре... Сен-Клу... Пюто... Мелькают дома. За прикрытыми ставнями темно. После встречи с жандармами Люсьен не сделала ни одного движения, ни одного жеста. Но она не спит. Она глядит прямо перед собой через запотевшее ветровое стекло. Темный, бездонный провал Сены. И вот уже первые особнячки Ангиана. Равинель живет неподалеку от озера в конце тупика. Завернув сюда, он тут же включает сцепление и выключает контакт. Машина по инерции бесшумно катится вперед. Равинель останавливается в конце тупика на круглой площадке и выходит из машины. У него так одеревенели руки, что он с трудом удерживает ключ. Наконец он распахивает ворота, заводит машину во двор и поспешно закрывает обе створки. Справа - домик, слева - гараж, низкий, массивный, вроде дота. В конце аллеи за деревьями виднеется покатая крыша флигеля. Люсьен, пошатнувшись, хватается за ручку дверцы. Ноги у нее затекли, она трясет сначала одной, потом другой ногой, сгибает их. Лицо замкнутое, хмурое, такое бывает у нее при самом скверном настроении. Равинель приподнимает крышку багажника. - Помоги-ка! Сверток цел и невредим. Один край полотнища чуть завернулся и обнажил туфлю, заскорузлую от воды. Равинель подтягивает сверток на себя. Люсьен берется за другой конец. - Пошли? Она наклоняет голову в знак согласия. Готово! Согнувшись, они спускаются по аллее, минуют живую изгородь. Флигель с покатой крышей - это прачечная. Крошечный ручеек лениво бежит к мосткам, спускающимся к воде. По дороге ручеек расширяется, катится вниз, образует крошечный водопад и теряется в озере. - Посвети! Люсьен снова начинает командовать. Сверток лежит на цементных плитах. Равинель держит фонарь, Люсьен принимается развертывать брезент. Тело в помятой одежде поворачивается легко, как бы по собственной воле. Лицо Мирей, окруженное уже просохшими, растрепанными волосами, словно бы гримасничает". Толчок - и труп скользит по мосткам. Всплеск, и волна докатывает до противоположного берега. Еще немного... Люсьен подталкивает труп ногой, и он погружается в воду. Потом она на ощупь - Равинель уже погасил фонарик - складывает брезент, тащит его к машине. Двадцать минут шестого. - У меня времени в обрез, - бормочет она. Они входят в дом, вешают на вешалку в передней дорожное пальто и шляпу Мирей. Кладут сумку на стол в столовой. - Быстрей! - командует разрумянившаяся Люсьен. - Скорый в Нант отходит в шесть сорок. Мне нельзя опаздывать. Они садятся в машину. Только теперь Равинель почувствовал, что он овдовел.