Марк Раабе - Надрез

Габриэль нахмурился.

– Телепередача, – подсказала Лиз.

– Я не смотрю телевизор.

– Вообще?

– Вообще.

– Почему?

– Терпеть не могу телевидение.

Лиз приподняла бровь.

– Многое же вы терпеть не можете.

Габриэль пожал плечами.

– А Дэвид Науманн? Его вы тоже терпеть не можете?

Габриэль отвернулся.

«Что я тебе говорил, Люк? Это была ужасная идея. И зачем тебе было туда идти?»

«Я просто хотел его увидеть. Посмотреть, как Дэвид сейчас выглядит, черт!»

«Глупости. Ты разве не понимаешь, к чему это может привести?»

«К чему?»

«К тому, что у тебя будут неприятности, естественно!»

«При чем тут вообще Дэвид? Ей нужна была помощь».

«Помощь! Ну конечно. И тебе, конечно же, нужно было вмешаться и спасать ее задницу» .

«Ладно, прекрати. Сам знаю».

«У тебя серьезная проблема с тем, что ты рвешься спасать все задницы подряд. А теперь думай, как от нее отделаться» .

Габриэль посмотрел на Лиз. Ее зеленые глаза точно производили вскрытие его души. Он знал, что лучше не задавать этот вопрос, но не сдержался:

– Так что с Дэвидом Науманном?

– «Treasure Castle» – это передача, которую он создал, реалити-шоу про поиск сокровищ. Произвело настоящий фурор. И сделано было отлично. Сейчас идет не только в Германии, права на адаптацию шоу выкупили еще в четырнадцати странах.

Габриэль равнодушно смотрел на нее.

– Вы правда не смотрите телевизор? – рассмеялась Лиз.

– Я ведь уже сказал, – отрезал Габриэль.

Она улыбнулась, и черты ее лица смягчились.

«Соберись, Люк. Она чертова журналистка. И ей нужна пленка. Ей нужна только пленка» .

– Вы поэтому брали у него интервью?

– В целом, да. – Лиз кивнула. – Я хотела прояснить вопрос с судебным иском.

– Каким еще иском?

– Ну, передача пользуется колоссальным успехом. Но роялти, то есть выплаты за авторские права, якобы полагаются другому человеку. Ходят слухи, что Науманн украл чужую идею. У него могут быть большие неприятности. Речь идет о нескольких миллионах.

Нескольких миллионах? Габриэль попытался сохранить невозмутимое выражение лица.

– И каковы его шансы доказать свое авторство?

Лиз пожала плечами.

– Почему вас так интересует Науманн? Откуда вы его знаете?

– Это долгая история, – пробормотал Габриэль.

– Да бросьте, – настаивала Лиз. – Quid pro quo.

– Что?

Лиз улыбнулась.

– Это на латыни: то за это . Услуга за услугу. Я вам что-то расскажу, и вы мне что-то расскажете.

Габриэль поджал губы.

– Ну ладно. Впрочем, если не хотите, можете не говорить.

– Мы знакомы целую вечность. С детства, – подумав, недовольно проворчал Габриэль. – Я спас его из горящего дома.

Глаза Лиз широко распахнулись.

– Похоже, вам нравится спасать людей.

В ответ Габриэль криво улыбнулся.

Теперь, вспоминая об этом, он ежится от той ее фразы. Сколько беспомощности и страха было в голосе Лиз прошлой ночью… А он ее не спас.

Встав, Габриэль подходит к тяжелой двери, отметив, что серый металл не раз вскрывали лаком. Он колотит в дверь кулаками, но уже после пары ударов в плече вспыхивает боль и приходится остановиться.

Вскоре открывается маленькое окошко, за ним – морж с мертвыми глазами.

– Комиссар Грелль… – Габриэль старается говорить как можно вежливее. – Мне нужно поговорить с комиссаром Греллем.

Губы полицейского растягиваются в ехидной усмешке.

– Зачем?

– Пожалуйста, мы с вами это уже обсуждали. По той же причине, что и вчера ночью. Мне нужно выйти отсюда. Я никак не связан с убитым в парке, и я могу это доказать.

– Послушайте, тут каждый хочет выйти. И все утверждают, что не имеют ни малейшего отношения к преступлению, по подозрению в котором их задержали. Наш разговор ходит по кругу. Тем не менее скажу еще раз: если вы хотите выйти, то скажите мне , что вам известно, и уже я решу, звать ли комиссара Грелля.

«Всегда нужно говорить с главным, и никогда – с мальчиками на побегушках» . Золотое правило Юрия Саркова. И в основном оно срабатывало. Только не в этом случае.

– Ну хорошо. – Габриэль едва сдерживается. – Главное, чтобы вы связались с ним поскорее.

– Посмотрим, – уклончиво отвечает Морж. Прядь жирных светлых волос падает ему на лицо, и он неуклюже заправляет ее за ухо. – Итак?

– Тот мужчина в парке… Когда его убили, я был в Лихтерфельде.

Морж приподнимает брови, и его веснушчатый лоб идет складками.

– Ну надо же! И когда же, по-вашему, было совершено убийство?