Наталья Бердская: Бикфордов шнур

Свойство объектива старо как мир, но суть его открылась Анне только здесь, в храме Донского монастыря. С иконы на неё смотрели глаза Николая Чудотворца. Глаза святого улавливают в любом уголке – и сбоку, и сверху, и снизу – никому не скрыться. Так и поступки, со временем они отражаются на твоём лице, в твоём облике, в манерах и поведении, и скрыть их невозможно. «Отпечаток истины поступков, мыслей формирует облик», – думала Анна, пока её не прервал Влад.

Влад позвал её, показывая на часы и направляясь к выходу:

– Анна, нам надо спешить, ты же знаешь – нас ждут Бруновы, поехали!

– Влад, ты так резко прервал моё состояние блаженства и умиротворения, во власть которого я попадаю только здесь, в храме, – робко сказала Анна.

– Блажен, кто верует, – с восторженной уверенностью провозгласил Влад, заводя свой любимый джип. Настроение Влада было припорошено предвкушением повеселиться, и он сиял, как пасхальное яичко, обновлённое разводами цветов, что придавало Владу остроту кучерявости, а природа «Инь – Ян» бодро и победоносно заявляла о себе. Влад растворялся в своих проявлениях, не связанных обязательствами брака и семьи, хотя их отношения с Анной затянулись и перешли в привычное для их окружения восприятие – почти семейной пары.

Анна ждала… Ждала предложения руки и сердца…

Но сейчас, уже в машине, она освободила себя от навязчивости желания «быть с мужем и замужем» и поймала себя на мысли, как она соскучилась по Катерине. Катерина Брунова была её близкой подругой, их сближало единение душ. Их души сливались – входили одна в другую, и одна большая душа соединяла Анну и Катерину в свои своды. Их тянуло друг к другу и рождало необходимость находиться рядом, быть и говорить.

Муж Екатерины – Брунов, человек, который получил, а вернее, вырвал у судьбы с корнем, – пожизненный билет «премиум-класса». И получил он этот билет в золотой кайме и алмазных стразах, когда работал в архиве Федеральной службы безопасности – ФСБ – в звании майора. Работал простым и никому незаметным архивариусом. Хотя в органах ФСБ незаметных личностей нет, для этих органов вообще незаметных нет, у них все заметные и приметные. А в особых случаях могут просто заметные перейти в статус очень заметных, а приметные – в очень приметных. Архивариус Брунов был спокойным, сдержанным и… безликим, незапоминающимся. Этот облик он сохранял для окружающих, а для СЕБЯ – в своих мыслях и в своих целях – он был фигурой очень даже убедительной. Он верил в свой триумф и терпеливо, по крупицам строил свой пьедестал. Материал для такого размаха был единственный и неизменный – информация. Пусть даже архивная, но это информация, из которой при желании можно зачерпнуть нужное не только кружечкой, но и ведром. И когда наступила лихорадка девяностых, Брунов был начеку. Чекист начеку, не подставит щеку.

Мощная машина – переработки, хранения и использования информации, – где служил Брунов, была взлетным полем для него. И он готовился к приближению своего взлёта.

«Кто владеет информацией, тот владеет миром» – это Брунов усвоил, ещё когда только вступил в ряды офицеров ФСБ.

Взлёты Брунова переходили от одного уровня к другому поэтапно. Сначала тренировочный этап – для тела, для мышц. Мышцами надо уметь играть, а главное – знать, ГДЕ и перед КЕМ их обнажать! Потом подготовить себя ко взлёту «самолётов» и в конце концов добраться до полигона «пуска ракет». Брунов получил «ключ на старт» своей ракеты, и это был «выстрел» в атмосферу роскоши и благосостояния. Он впал в состояние отрыва от сил земного тяготения и вошёл в плотные слои атмосферы. ЕГО атмосферы, ЕГО межпланетного пространства, ЕГО космоса!

В органах ФСБ судьба свела Брунова с коллегой, подполковником Пулиным Олегом Владимировичем, который был привлечён к разработкам IT-технологий. Подпольная кличка – Пуля. Волевой, сильный. Его взгляд «навылет» вынести не мог почти никто. Брунов мог, этим и вызвал уважение Пули. Это был как раз тот случай, когда «рыбак рыбака видит издалека».

Пуля, приглядевшись к Брунову, просканировал его своим лучом и убедился, что с Бруновым можно пробовать работать, а точнее, выживать. В конце девяностых выживали, кто и как умел. «От каждого по потребности, каждому по способностям». А в девяностые способность вытягивала потребность: потребность – напористость, напористость – наглость, наглость – воровство, воровство – бандитизм. «Бабка за дедку, дедка за репку, внучка за бабку, жучка за внучку…» Кому что достанется, и кто репку из недр земли вытащит… тому и билет с выигрышем.